"Ольга Некрасова. Свои продают дороже " - читать интересную книгу автора

гостей. Нарушение этого основного правила рассадки может быть истолковано
как сознательное нанесение ущерба как лично гостю, так и стране, им
представляемой, что может привести к неприятным последствиям или
осложнениям в отношениях.
Э. Я. СОЛОВЬЕВ. Этикет

Шестидесятилетие Владимира Ивановича Кадышева в армии отмечали если не
пышнее, то искреннее и шире, чем незадолго до этого такой же юбилей
министра обороны. Поздравительные письма и подарки доставляли ему с почты
бумажными мешками. Перевозя их на дачу, Кадышев сломал заднюю подвеску
своего "Мерседеса".
Не без скрытой ревности к любимцу армии и флота министр дал в его
честь прием.. Врученный юбиляру орден многих разочаровал, и в тостах гостей
стал склоняться "герой России" - разумеется, как бы с маленькой буквы и с
определениями "подлинный", "народный" и даже, истине вопреки, "незаметный".
Момент был щекотливый. Последний майор за столом понимал: что вручено,
то вручено, и кадышевский крестик невозможно обменять на звезду Героя.
Топорные намеки, стало быть, произносились как упрек министру, который мог
бы представить Кадышева к награде сообразно заслугам, да, видно, не
захотел, еще раз плюнув в душу спецназу всех родов войск. При этом
несостоявшийся Герой против его воли оказался знаменем для оппозиции и
красной тряпкой для министра и команды.
Можно было не сомневаться, что Кадышев потрепыхается в этом качестве
недолго и спустя приличествующее время будет с почетом отправлен на пенсию.
Поэтому, когда юбиляр встал, призывая гостей к молчанию, это вызвало
некоторое даже недовольство в рядах его непрошеных защитников: рано, еще не
все высказались.
- Вот тут говорят: "Герой, герой..." Помилуйте, за что такая
несправедливость?! - произнес Кадышев и потянул театральную паузу. Гомон
стих. У многих мелькнула шальная мысль: "Сейчас Змей врежет. Хлопнет
дверью - терять ему нечего". А Кадышев, оправдывая свое прозвище, обвел
стол ровно ничего не выражающим взглядом казенного фотопортрета. - За что
такая несправедливость, - повторил он, - по отношению к настоящим героям?!
Я-то уже двадцать лет геройствую только на словах. - Снова пауза. Кадышев
отсалютовал рюмкой и провозгласил:
- За подлинных героев - за нашу армейскую молодежь. Ей труднее, чем
было нам!
- Ну, Володя, чтоб это был не последний твой орден! - оценив
дипломатичность Кадышева, провозгласил министр. Его рука с рюмкой,
протянутая к рюмке юбиляра, повисла в воздухе. Кадышев поднялся и,
высмотрев кого-то в конце длинного стола, позвал:
- Таня! Ну что ты прячешься, иди сюда!
В наступившей тишине из-за стола встала маленькая гибкая
женщина-девочка и, шурша по полу шлейфом вечернего платья, направилась к
Кадышеву. Вспыхнули софиты заскучавших было телевизионщиков. Нацеленные на
юбиляра камеры стали разворачиваться. Загромыхали стулья: сидевший рядом с
Кадышевым главком внутренних войск встал, чтобы уступить свое место, и за
ним вскочила половина стола.
В армии чтят субординацию. Главком не мог сидеть в конце, на месте
маленькой женщины. Ее стул занял сосед справа, подполковник, за ним