"Николай Алексеевич Некрасов. Двадцать пять рублей " - читать интересную книгу автора

его не приняли. Он вступил вольным слушателем и начал снова готовиться.
Перед экзаменом сделалась у него лихорадка, потом горячка, и он пролежал
полгода в постели; Дмитрий Иванович и тух не упал духом.
- - Видно, мне не суждено быть ученым,- сказал он и, решась поступить в
военную службу, пошел просить у отца денег на содержание. "Что ты, Митюша,
что ты, с ума сошел? - сказал отец, разгневанный его неудачами.- В такие
годы я уж получал тридцать рублей в месяц жалованья, кормил бедную мать...
возьми... сообрази..."
Вследствие того отец не дал ему ни гроша. Дмитрий Иванович, с
стесненным сердцем и пустым кошельком, вступил юнкером в армейский полк.
"Наконец-то я попал на настоящую дорогу: меня скоро представят в
прапорщики!" - писал Дмитрий Иванович к своему дражайшему родителю спустя
несколько лет. Обрадованный отец прислал ему двести рублей. Дмитрий Иванович
пришел в восторг: у него еще никогда не было столько денег; он не знал, что
с ними делать, и на радостях задал пирушку своим приятелям. Они принудили
его выпить несколько стаканов пуншу. Кровь закипела в жилах Дмитрия
Ивановича. Он почувствовал в сердце своем суматоху вроде той, какая бывает
при перемене квартиры. Действительно, там происходил этот процесс: некоторые
жильцы грязных отделений захотели занять квартиру получше. Добродетель
жаловалась надзирателю, обещала прибавить цены... тщетно! Дмитрий Иванович
пил, пел, плясал, сам себя не помня. Ночь была темная и грязная, все были
навеселе, Дмитрий Иванович в особенности. Ноги его едва двигались, он
беспрестанно отставал, приятели смеялись. Не желая показаться слабым, он
принялся бегом догонять их. Вдруг он упал и болезненно вскрикнул. "Что,
брат! Шлепнулся, растянулся, ха-ха-ха!" Дмитрий Иванович продолжал стонать.
Хмель выскочил из головы приятелей. Они стали его поднимать и с ужасом
увидели, что левая нога Дмитрия Ивановича переломлена. Они снесли его домой;
с помощью скорых медицинских пособий он остался калекой на всю жизнь, и...
прощай военная служба! Он поневоле вышел в отставку чем-то поменьше
коллежского регистратора и побольше недоросля... Из окрестностей Новгорода,
где стоял полк Дмитрия Ивановича, он прибыл опять в Петербург, с намерением
определиться "it статским делам". Но куда поступишь ты, бедный смертный,
когда судьба тебе не дает ступить шагу? Где ты укроешься, дитя горя, от
самого себя, от рока? В земском суде или в уездном? Там тебя доедут работой,
обдадут чернилами и все-таки не поставят тебя на ноги; там скрып перьев и
шипенье мелких страстей, там... чернила... там отделение, которого нет в
твоем сердце! Беги, беги, добродетельный Дмитрий Иванович! Вывихни другую
ногу, вырви соблазняющий глаз... вырви оба! Тебя тогда не ослепит ложный
блеск! Беги! Куда? В гражданскую палату? Бедный смертный, ты погиб! Ты
копиист! Ты увлекся жалованьем и квартирными деньгами... Хорошо... Дай же
теперь квартирные деньги и твоей добродетели, потому что она уже не хочет
жить в твоем еердце! Что ты сделал! Боже, боже!

Как гнусны, бесполезны, как ничтожны
Деянья человека на земле!
(Шекспир)

Вот ты уж год на службе. За болезнию столоначальника ты управляешь
столом... Ты еще невинен... сердце твое чисто... добродетель дома... порок
притаился в дурной половине окнами на двор... Что ты задумался? В руках