"Виктор Некрасов. Первое знакомство" - читать интересную книгу автора

советской литературе все эти молодые венецианцы и венецианки, из которых
многие приезжают на лекции за десятки километров.
Все они мечтали попасть на фестиваль. Собрали деньги и теперь ждали -
разрешат университетские власти или нет? Несколько месяцев спустя я
получил от Ирины Ивановны открытку: "Едем на фестиваль!" Как жаль, что я
не был тогда в Москве...
Приятно сейчас вспомнить и о Юрии Крайском, вдвоем с которым мы бродили
по безмолвным улицам Помпеи и пили вино в уютном домике нашего каприйского
гида Винченцо Вердолива, и о Джордже Фолиато, показывавшем нам Флоренцию
(кстати, он тоже побывал на фестивале), и о старом флорентийском враче,
трогательно приглашавшем нас к себе домой, чтобы показать нам, как чисто
по-русски обставлена у него квартира, словом, о всех тех, для кого слово
"Россия" обозначало пусть далекую, пусть даже чем-то чуждую, но все-таки
родину.
Но были и другие.
Был немолодой уже содержатель одного из флорентийских ресторанов,
который подсел к нам и с грустью заговорил о том, что в Россию ему никогда
уже не вернуться.
- Да и стоит ли? Мы теперь уже не нужны друг другу. Ни я ей, ни она
мне. Отвыкли друг от друга. Скучать, конечно, скучаю, но возвращаться... И
не примут, и делать мне у вас теперь нечего. Здесь у меня семья, никаких
особых планов на жизнь я уже не строю, к Италии привык, хоть не все мне
здесь по душе. - Он вздохнул, потер ладонями лицо. - Приходите завтра, я
вам что-нибудь русское сделаю - борщ со сметаной, блины...
А в маленьком городке Ивреа, недалеко от Турина, на фабрике пишущих
машинок Оливетти (о ней речь будет особая) нас сопровождала немолодая и
очень словоохотливая дама, имя и отчество которой я сейчас забыл. Фабрика
сама по себе, конечно, очень интересна, но дама восторгалась и
захлебывалась с таким усердием, что мы, слушая ее, невольно начинали
подвергать сомнению все, что она говорила. Рабочие, мол, и массу денег
зарабатывают, и каждый свою машину имеет, а если не машину, то мотороллер,
и квартиры у них отдельные ("вот и у меня две комнаты, кухня, ванная, а в
Москве, я видела, все еще по углам жмутся..."), и рабочая столовая здесь
лучшая в Италии, и сам Оливетти такой бессребреник, всем раздает деньги, а
сам в стареньком пальтишке ходит.
Во всем этом, возможно, и была доля истины - не знаю, проверить то, что
нам говорили, мы не могли, а фабрика, со стороны действительно поражает
своим благоустройством и рациональностью, - но когда обо всем этом
говорится с таким неумеренным восторгом, невольно закрадывается сомнение.
Попутно о нас самих. Не напоминаем ли мы иногда эту самую даму, когда
показываем иностранцам свои достопримечательности? Мне вспоминается
скорбный взгляд итальянского писателя Карло Леви, когда три года тому
назад в Киеве я спросил его, как ему понравилось Московское метро.
- Господи, и вы об этом? - сказал он с укоризной. - Нет человека,
который не задал бы мне этого вопроса. Даже в Италии... В вашем
посольстве, в Риме, я спросил молодого человека, выдававшего мне визу, -
кстати, неглупого, начитанного, - что самое интересное он порекомендует
посмотреть мне в Москве. Он подумал-подумал, наморщил брови и сказал:
"Метро!" - то же, что я уже раз двадцать слышал от русских. И, может быть,
именно поэтому я в нем не был. А ведь, вероятно, оно действительно