"Виктор Некрасов. Мраморная крошка" - читать интересную книгу автора

И стоит с тех пор, на той же колонне, третий Наполеон. Склеенный,
реставрированный и снова в венке и тоге, и на него-то я и задираю голову,
когда прохожу по Вандомской площади.
Ну а тот, в походном мундире? Тоже досталось. Пруссаки собирались,
овладев Парижем, проволочить его на веревке до самого Берлина. В самые
последние дни осады мэр Парижа Араго и префект полиции Кератри неожиданно
отдали приказ - статую срочно демонтировать и переправить в Отель Инвалидов.
На плоту, по Сене. Бои помешали, и императора в сюртуке бултыхнули в Сену. И
пролежал он там, на дне, всеми забытый, сорок лет. Только в 1911 году
вспомнили, выудили и водрузили на почетное место в Отеле Инвалидов, том
самом, где покоятся в порфировом саркофаге останки Наполеона.

Такова история многострадальной колонны, украшающей и поныне площадь,
носящую имя незаконного сына Генриха IV, Сезара де Бурбон, герцога
Вандомского, женившегося по высочайшему указанию на дочери короля, своей
сводной сестре.
Суета сует и всяческая суета... Сколько зависти, интриг, корыстолюбия,
тщеславия, любви и ненависти сплетается вокруг имен людей, признанных
Историей великими.
И, проходя по площади, историю которой я только что поведал в самом
сжатом изложении, я невольно мысленно переношусь в град Петров. Медного
всадника и того, у Инженерного замка, вихри революции пощадили. Даже Николая
Палкина возле Исаакия не тронули. А вот на Александра III почему-то
обиделась. Сначала обозвали "пугалом", как окрестил его в своем
полуграмотном четверостишье, высеченном на пьедестале, Ефим Придворов, он же
Демьян Бедный, а потом взяли и снесли. Не понравился кому-то из отцов
города, возможно самому Жданову. И сослали во двор Русского музея, того
самого, который носил когда-то его же, Александра III, имя. И сидит он там
до сих пор на своем тяжеловесном коне - одно из лучших произведений
талантливейшего скульптора Паоло Трубецкого, - вот уже сколько лет скучает в
замусоренном музейном дворе, и можно было его видеть сквозь решетку, а
теперь, говорят, досками забили - нечего глазеть...
И в Киеве есть свой скучающий царь, тоже во дворе музея, тоже русского
искусства, - Александр Второй. Стоял когда-то у входа в Купеческий сад, на
Царской, потом III Интернационала, потом Сталина, а теперь Ленинского
Комсомола площади и тоже кому-то стал мозолить глаза, и препроводили его в
крохотный тесный двор музея, где случайно и обнаружил его,
царя-освободителя, убитого сто лет назад фанатиком, невольно ставшим
прародителем нынешних террористов.
Вряд ли они вернутся на свои места, эти цари. Не до них сейчас.
Впрочем, в Восточном Берлине "Старый Фриц" - Фридрих II вернулся вдруг на
Унтер-ден-Линден, на то же самое место, где когда-то стоял. Я видел его.
Говорят, сам Хонеккер велел. Велел же Сталин всех Кутузовых и Суворовых,
когда надо, вспоминать. Только Скобелева почему-то обошел.
Неисповедимы пути тираньи...

Пришел ко мне как-то Толя, скульптор. Усталый, невеселый. Потребовал
чаю, водки он не пьет, стал жаловаться на жизнь. Заказов нет, конкурс на
памятник Воссоединения второй год уже тянется, в Худфонде отказали в
инструментах, распределили среди боссов. Одним словом, хреновина сплошная.