"Екатерина Некрасова. Когда воротимся мы в Портленд " - читать интересную книгу автора

Они никогда ничего не видели, кроме своего паршивого медвежьего угла, да для
них поездка в ближайший город - редкое событие... Они думают, что за морями
живут люди с песьими головами, что алмаз можно расколоть, помазав кровью
козла и что сушеное сердце филина, носимое в мешочке на шее, придаст
мудрости носителю... Канары, Багамы, степи Крыма, - здесь из Европы в Азию
можно добираться полжизни. Свежеоткрытая викингами Америка, где бродят дикие
индейцы...
...Когда они потащили с конских спин какие-то тюки и принялись
вытряхивать их на снег - посыпалась одежда явно лучше их собственной - он
усомнился в своей догадке. Ведь с тем же успехом компания могла оказаться и
обыкновенными разбойниками, которые, скажем, кого-то уже обчистили и
собрались делить награбленное. Однако они ничего не делили, а торопливо
переодевались - меняли штаны и рубахи, переобувались в сапоги, натягивали
кольчуги, набрасывали плащи... Оборванные бандюги на глазах преображались во
вполне приличный воинский отряд.
А он торчал под березой в обществе двоих в цивильном, сменивших двоих в
разбойничьем, и на душе у него было тошно. Думал он о том, что с ним
собираются делать - это было даже как-то абстрактно интересно, точно
происходило не с ним, а смотрел он, скажем, фильм - и опять, как полчаса
назад, когда ждал холодной смерти в лесу, каким-то краем сознания он почти
хотел, чтобы эти псевдодревнерусичи прирезали наконец этого недоноска, горе
времяпроходца. Инстинктивное желание конца плохого фильма, каковые концы
принято приближать нажатием самой большой и заметной (как правило) кнопки на
телевизоре...
Телевизор. Я больше никогда не увижу телевизора. Никогда. Даже самого
примитивного, с крошечным экранчиком, накрытым полой лупой, в которую
заливается вода... То, что было забытым прошлым, вдруг стало невообразимо
далеким будущим - будущим, до которого я, оставшись здесь, не доживу, и дети
мои бы не дожили - если бы у меня здесь родились дети, и внуки, и
правнуки... За что? Зачем?
Кареты на рессорах, думал он с внезапной звериной тоской. Паровозы,
первые неуклюжие машины - "моторы", аэропланы... О светлые дали прогресса!
Тип с завязанной мордой, взявшись за узел на затылке - явно собираясь
снимать тряпку - медлил, глядя на Эда. Он, похоже, был здесь главарем - и,
видимо, его не тянуло так вот запросто демонстрировать кому попало свою
личность. Отворачиваясь, он ткнул в Эда пальцем и что-то сказал стоявшему
рядом желтобородому. Кивнув, тот потянул из-под плаща моток веревки.
Эд сопротивлялся - когда понял, в чем дело, стал сопротивляться изо
всех сил, но его все-таки скрутили, связали руки за спиной, замотали в плащ
и поверх плаща еще раз обвязали веревками, и взгромоздили поперек коня.
Некоторое время дергали за ноги - за обе попеременно - и что-то обсуждали.
Видимо, разглядывали кроссовки. Подняв голову, лошадь шеей вжимала Эда в
луку седла.
Потом твердое уперлось ему в плечо, над головой кто-то крякнул,
зашуршала одежда, лошадь фыркнула, и твердое же - должно быть, второе,
правое колено садящегося, - ударило Эда в бедро. И лошадь зашагала. Потом
затрусила быстрее. Потом, похоже, взяла в галоп - и Эд немедленно осознал
все преимущество механического транспорта.
Поза была идиотской и страшно неудобной. Было больно. Очень больно, и
скользко, и нечем ухватиться... лошадь оказалась жутко трясучим средством