"Екатерина Некрасова. Когда воротимся мы в Портленд " - читать интересную книгу автора

передвижения, и каждый толчок ее спины был ударом под дых. Эд задыхался.
Кашляя, терся лицом о гладкую, как велюровая диванная обивка, пахучую
шкуру... и съезжал, съезжал, а ухватиться было нечем и не за что... а
ноги-то лошадиные - вот они... и земля... головой под копыта... И каждый раз
его хватали за одежду и вздергивали - корчащегося, со слезами на глазах. Его
уже мутило. Голова винтом, тошнота, мелькающие конские колени... и лука
седла, обдирающая бок... сволочи, садисты...
Землю он мог видеть только под ногами коня - поднимать голову
получалось плохо. Поэтому судить о приближении жилья можно было только по
косвенным признакам - снег стал утоптанней и грязнее, на нем чаще попадались
различных степеней свежести конские кучки. "Яблоки".
И был совсем грязный снег узкой улочки. Под бревенчатыми заборами -
натеки, лужи мутного льда - со вмерзшими очистками, огрызками и прочими
объедками. Он даже название села вспомнил - Ольжичи, в честь
князя-основателя Олега.
Гулко застучали копыта по деревянному мосту. Извернувшись и глянув таки
вбок от себя (его тут же ударили кулаком в спину), Эд успел увидеть над
сугробами (точнее, под - смотрел вниз головой) основание бревенчатой стены и
окованный низ отворяющейся внутрь - медленно, оставляя в снегу широкую
борозду - воротины. Сердце поселения - укрепленный княжеский двор.
От прилива крови в глазах наконец поплыло.
Впрочем, уже через несколько минут - когда его стащили с седла, - он
обнаружил себя внутри огороженного двора и смог созерцать мир в правильном
положении. Откашлявшись и отдышавшись. И, пока вокруг переговаривались, он,
шатаясь, стоял и смотрел.
Ему показалось, что он узнает. Крытый переход над воротами в деревянном
частоколе, и многочисленные хозяйственные пристройки, от которых через
семьсот лет останутся только совсем сгнившие остатки самых нижних бревен...
И - главное - он узнал сам дом, непривычно низенькое для него и, должно
быть, величественное по здешним понятиям сооружение. Крыльцо под двускатной
крышей, с резными - Витька так и думал, что они были резными, - столбами, и
второе крыльцо - высокое, до второго этажа... На ступенях чесалась белая
собака, и многочисленные сосульки свисали с наличников и карнизов. Эд видел
это здание на рисунке-реконструкции, который Витька как-то ночью состряпал в
качестве приложения к реконструкции-чертежу - дабы по этому рисунку уже в
домашних условиях делать отмывку для предъявления начальству.
А вообще-то княжеская усадьба стала решающим доказательством
правильности его датировки происходящих событий. Она ведь и простояла-то
меньше сорока лет. Строили при первом князе, отце трех братьев, а уже при
его внуке ее сожгли монголы. А новым здание не выглядело, бревна -
серебристые от времени, в черных потеках... Да и эти горе-разбойнички,
заявившиеся среди бела дня на княжеский двор...
Долго озираться ему не дали. Были ступени на низенькое боковое
крылечко; и распахнулась забухшая дверь, а сразу за порогом, направо - еще
ступени, лестница вверх. Наверху - затоптанный пол и, как в сказке, три
двери - налево, вперед и направо... Вот направо Эда и втолкнули - как ему
показалось, в темноту. Дверь глухо стукнула, затем дрогнула еще раз - похоже
было, что в нее ударили задом. И ширкнула задвигаемая щеколда, и дважды
щелкнул в замке ключ.
Окно в помещении все-таки имело место. Типа окно. В стене напротив