"Евгений Немец. Кокон " - читать интересную книгу автора

вида. Мы хотим быть гуманны, а потому даём бешеным псам возможность
реабилитации, тем самым превращая гуманизм в чудовищный фарс. Наш гуманизм -
это иллюзия. Я не верил в него, и был твердо убежден: смертельно опасное
заразное животное всегда заслуживает немедленной смерти.
Я долго лежал на диване, с горечью ворочая в голове все эти мысли, пока
не забылся хмельной дремотой. Разбудил меня пёс, он тявкал и цокотал когтями
о пол. Я открыл глаза и узрел Алёну; она сидела в моем рабочем кресле и
спокойно дожидалась моего пробуждения, а Ларион радостно прыгал вокруг
незваной гостьи.
- Что ты тут делаешь? - спросил я, переводя себя в сидячее положение, и
размышляя, каким образом Алёна умудрилась просочиться сквозь запертые двери.
Но затем я вспомнил, что у Михайловых всегда были запасные ключи от моей
квартиры.
- Пришла узнать, живой ли, - отозвалась Алёна. - На работу не ходишь,
на звонки не отвечаешь.
- Скорее живой, чем мёртвый.
- Ты плохо выглядишь. Уже все деньги пропил?
Во мне начала подниматься волна раздражения.
- Я уже взрослый, мамочка! - довольно грубо бросил я и пошел в
ванную. - И вообще, иди домой.
Умыв лицо, я взглянул на себя в зеркало. Я и в самом деле выглядел
неважно. Волосы взлахмочены, куцая недельная щетина, болезненный блеск в
глазах и нервные губы. Требовалось срочно выпить. Я пошел на кухню, плюхнул
в стакан коньяку, сделал два глотка, но раздражение не проходило.
Алёна пришла следом, на пороге остановилась, и, скрестив на груди руки,
молча меня рассматривала. Уходить, как я понял, она не собиралась.
- Марковна сказала, что ты увольняешься, - толи спросила, толи
утвердила она.
- Разве она еще не уволила меня за прогулы?
- Паша, прекрати заниматься ерундой. Ты нужен им.
- Кому "им"? Ученикам? Зачем?! Что, чёрт возьми, такого они от меня
ждут?! - я с грохотом опустил стакан на стол, Алёна вздрогнула. - Они уже
взрослые люди, могут позаботиться о себе самостоятельно!
- А ты можешь позаботиться о себе самостоятельно? Спрятался в своей
квартире, как крот в норе, отгородился от жизни, и боишься на улицу нос
высунуть! - Алёна повысила голос, её глаза сверкали.
- Да, чёрт возьми! - мое раздражение уже переросло в злость, я почти
кричал. - Чтобы случайно не узнать, что твоего ученика ночью нашли с
проломленным черепом, или в луже блевотины от героинового передоза, а
ученицу изнасиловали и убили угашенные отморозки, или продали в турецкий
бордель! Что с этим делать?! На кой хрен мне это знать, когда все равно
ничего нельзя изменить?! Эта блядская жизнь все равно перемелет каждого из
них, нагадит им в души и выкинет на помойку! Какого хрена ты пришла сюда,
чего ты хочешь?! Чего ты лезешь в мою жизнь, мне сто лет не нужны твои
проблемы и душевные муки?! Мне сто лет не нужны проблемы их всех! Или ты
думаешь, что ёбаная любовь и доброта спасёт мир?! Чему их учить?
Христианскому смирению?! Чтобы они возлюбили своих насильников?! Или
наоборот - озлобленности, чтобы они дрались до конца, перегрызали глотки
своим врагам?! Ты сама что выбираешь?! Что ты будешь делать, когда
какой-нибудь отморозок с ножом в руке поставит тебя на колени в темном