"Борис Немировский. Сказки" - читать интересную книгу автора

блаародный дон Румаатаа Эстоонский-ик ! Веселый я человек получился, только
вот пьян вечно-ик !, как дон Тамэо. И постоянно-ик ! лупаю глазами. Вот
добраться бы мне до авторов моих, уж я бы-ик ! лупанул... Он потащил из
ножен меч, но поскользнулся и упал под стол. Так и остался, бедняга, лежать,
лупая глазами. А с мест поднялись трое - высокий тощий старик с печальным
лицом, которого с двух сторон поддерживали собака с огромной головой и
жуткого вида ракопаук, изредка подвывающий от страха перед самим собой.
Старик скорбно пожевал губами и тихо произнес: - Вы вот что, товарищи...
Можно, я лягу ? Все переполошились, а голован успокоил: - Не беспокойтесь,
он всегда так. Это Глеб... э-э... Леонид Ильич... э-э... Андреевич
Горбовский. Старик задумчиво наступил головану на хвост. Тот замолчал, а
ракопаук коротко взвыл и пояснил публике: - Это вой меня, приветствующего
всех. Все успокоились, хотя не понятно, почему. Горбовского положили под
стол, рядом с несчастным доном Руматой, глаза которого лупали с
методичностью земснаряда. Горбовский повозился, устраиваясь, и сонно
пробормотал: - Валькенштейн, дайте мне эльфу... То есть, арфу. И еще дайте
помереть спокойно. Саенара, товарищи... Ракопаук безутешно взвыл. Голован
пояснил: - Это вой ракопаука, ищущего своих создателей. Кто-то бородатый из
угла осведомился: - А ежели, скажем, шерсть на носу, найдет, то что будет,
шерсть на носу ? Голован секунду подумал и, пренебрежительно подняв заднюю
лапу, ответил: - Моему народу это не интересно. Тут с жутким грохотом и
дымом, потеснив голована с ракопауком, из воздуха вывалились двое бородачей.
Один стал левитировать, как Зекс, у него по спине бегал маленький зеленый
попугайчик, гадил на собравшихся и выпрашивал сахарок и рубидий. Другой
держал на поводке рыжего бородатого комара, который урчал и пытался вставить
хобот во все, что попадалось ему на глаза. В конце концов он добрался до
розетки и запустил хобот в нее. - Мы эта, - заговорил тот, что с комаром,
- писателей ищем. Чаво эта удумали-та ? Потребители всякие, значить,
дерьмом набитые, да... Кес ке ву фет, значить, а ? Другой заметил сверху: -
А я так вовсе теперь хаммункулус. В меня начальство не верит. Вот в таком
аксепте. Тут забегалло Выбегалло, увидало комара и убегалло обратно. Комар
живо всосал поводок и с лаем кинулся вслед. За ним, нецензурно телепатируя,
улетел Привалов. Почкин грустно продекламировал: - Вот по дороге едет
"ЗИМ", и им я буду задавим... Поэты... Задавить из жалостию И тоже исчез.
Попугай высунулся из подпространства и прокаркал: - Боррис, ты не пррав !
Арркадий, ты не лев. Веррнее, не тигрр. К психиатрру, к психиатрру ! Затем
исчез и он - сперва лапы, потом хвост, потом улыбка. Откуда-то послышалось:
"Пятнадцать человек на сундук Погибшего Альпиниста" и все стихло. За окном
на пышной красотке гарцевал мерзостного вида старикашка и время от времени
не без удовольствия стегал ее плетью по пластиковым ягодицам. В небе с
грохотом промчался "Тахмасиб", из него торчал хвост Варечки,
замимикрированный под отражатель. Из маневровой дюзы высунулся Моллар и
восторженно завопил: - Как жизьнь, как дедУшки, хорошео ?!! Крепкая рука
капитана втащила француза обратно, "Тахмасиб" улетел, оставив за собою крик
Быкова:"Будет порядок в этой повести ?!" и запах мидий со специями. Сидевший
в углу Изя Кацман хотел пофилософствовать на эту тему, но в дверном проеме
появилось типично арийское лицо и произнесло: - Ну что ж, пойдем, мой
еврей. Пойдем, мой славный... Кацман ушел, на ходу поясняя, чей он еврей. А
в комнату вбежал Марек Парасюхин по прозвищу Сючка, выстрелил в воздух из
"вальтера", потом из него же полил себе ноги, пустил корни и зацвел,