"Михаил Немченко, Лариса Немченко. Двери" - читать интересную книгу автора

новой жизни.
А потом ему показали седого человека с помолодевшим лицом, очнувшегося
от долгого сна в белом безмолвии операционной. Это было похоже на сказку.
Мог ли он тогда подумать, что эта стоящая на грани невозможною операция так
скоро станет обычной в тысячах клиник мира!
Вот уже несколько лет на Земле никто не умирает. Никто, если не считать
редчайших трагических случайностей и тех немногих, кто получает право
явиться сюда, в Дом Продолжателей... Каждый год миллионы достигших
предельной старости переходят во "второе бытие". И этот период всеобщего
бессмертия будет длиться еще много десятков лет. Пока первые ветераны
нового бытия не приблизятся к той конечной черте, откуда уже не может быть
возврата...
Старик опустил голову, стараясь не смотреть на уплывающие назад стены.
Да, все имеет конец. Не надо быть биологом, чтобы понимать, что жизнь - как
бы ее ни растягивали - не может продолжаться вечно. Топливо постепенно
выгорает... Ведь и второе бытие люди обретают дорогой ценой. Там, в этом
новом существовании, они уже не могут по-настоящему заниматься ни наукой,
ни искусством: перекроенный нейроактивированием мозг не в силах работать с
прежним напряжением. Им приходится выбирать себе спокойные несложные
профессии, этим излеченным от старости людям, которых все чаще можно
встретить на всех широтах планеты...
И все-таки это - жизнь. Синее небо и голоса птиц, тепло человеческой
дружбы и радость труда - пусть не такого творческого, как прежде. Еще одна
жизнь в распахнутых просторах Земли. Столетиями казавшаяся несбыточной
мечтой возможность заглянуть в будущее, увидеть своими глазами далеких
потомков... Пусть нет бессмертия, но перед безбрежностью этой жизни сам
извечный человеческий страх небытия должен казаться новому поколению чем-то
призрачно нереальным. Наверно, им просто незнакомо это чувство. И, конечно,
этому молчаливому юноше, стоящему рядом, трудно понять думы того, кто через
несколько минут должен войти в комнату, из которой уже не выходят.
Старик зябко поежился. "Неужели трудно было сделать здесь хотя бы
потеплее? - с досадой подумал он, всем телом ощущая неприятный сырой
холодок, заползающий под одежду. - И эти тускловатые светильники в
потолке... Не может быть, чтобы у них не хватало энергии".
Но тут же он забыл обо всем. Там, впереди, за поворотом коридора
показалась дверь. Первая дверь, выплывшая из бесконечно разворачивающейся
спирали глухих серых стен. Старик не отрываясь смотрел на горящую над ней
надпись. Он прочел ее еще издали: "Строев. 143+25". И когда они поравнялись
с дверью, нога его как-то сама собой нажала тормозную педаль.
- Входить нельзя, - негромко напомнил хранитель. В его глазах было
недоумение и встревоженность.
Старик отрицательно покачал головой. Нет, ему просто хотелось немного
постоять перед этой дверью, за которой в беззвучном дыхании машин работал
один из великих умов мира. Светлый ум академика Строева, продолжающий
творить через четверть века после того, как остановилось его сердце.
Четверть столетия! Он хорошо помнил тот день, когда Большая Коллегия
объявила о своем единогласном решении. Это был первый случай единогласия ее
членов за все время существования Дома Продолжателей. Тысячи людей боролись
за право продолжить себя в мыслящих двойниках - но лишь немногие из них
получали на Коллегии нужное большинство голосов, открывающее путь на