"Владимир Немцов. Семь цветов радуги" - читать интересную книгу автора

ему удалось побывать в летающей лаборатории, он день и ночь мог вести
разговоры о "мезотронах и варитронах". Что же касается Тимофея Бабкина, то
случайное путешествие в летающей метеолаборатории, где он чуть не погиб от
этих самых "варитронов", не вызывало у него особого желания к таким беседам.
Багрецов неожиданно остановился, снял шляпу и посмотрел на небо.
- Какие здесь неинтересные звезды. Маленькие и мутные, будто на них
матовые колпаки надели. Разве такие мы видели на Кавказе? Помнишь, в прошлом
году?
- Ну вот, - недовольно отозвался Тимофей. - Тебе здесь даже звезды не
нравятся.
- Да и не только они, - признался Вадим. - Месяц жизни в этой деревушке
меня тоже не очень привлекает: Засохнешь от тоски и безделья.
- Нас сюда не для тоски, а для дела прислали, - раздраженно заметил
Бабкин.
- Ну хорошо, - согласился Багрецов. - Четыре раза в сутки мы будем
проверять работу всех приборов, вести дневник, измерять напряжения и токи.
Ну, а остальные двадцать часов чем ты будешь заниматься? Кузнечиков ловить
на этой горе?
- Тут колхоз, найдется и для нас дело.
- Огороды полоть? - иронически спросил Багрецов.
- Хотя бы! - резко оборвал его товарищ. - Тебе полезно повозиться в земле.
Не вечно витать в стратосфере. И вообще позабудь о всяких чудесах. не здесь
их искать.
Багрецов обиженно замолчал. Конечно, Бабкин прав. Какие уж тут чудеса!
Завтра они зайдут к секретарю комсомольской организации колхоза, предложат
свои услуги. Может быть, им поручат сделать доклад о международном положении
или о каком-нибудь писателе, Маяковском, например. Его стихи Багрецов знает
наизусть. "Конечно, космические лучи здесь вряд ли могут кого-либо
заинтересовать:" - с грустью подумал Вадим. Но он не откажется и полоть,
если это понадобится:
Зеленоватые звезды стали ярче, светлячками рассыпались по небосклону.
Горизонта не видно; казалось, что звезды горели на земле. Одна из них, самая
крупная и лучистая, хитро подмигивала Вадиму. Она становилась то голубой, то
розовой, то красной, словно рубин. Вадим закрывал глаза - звезда исчезала,
вновь размыкал веки, и она уже не та - горит холодным снежным блеском.
Запретить совсем бы
ночи-негодяйке
выпускать
из пасти
столько звездных жал, -
размахивая руками, с чувством продекламировал Багрецов стихи Маяковского.
Бабкин досадливо крякнул, и его друг снова замолчал. "Ну, и не надо, - решил
он. - Разве этот тюлень разбирается в настоящей поэзии?"
Маяковского Вадим любил страстно и горячо. На школьных вечерах, в клубе он
читал его стихи и гордился тем, что никогда не изменял любимому поэту.
Никогда он не выступал со стихами, принадлежащими перу других стихотворцев.
Кто знает, может быть, в этом сказывалось своеобразное юношеское
чудачество, но Вадиму казалось, что этим он нарушит слово, данное самому
себе еще в школьные годы. Для него, кроме "дорогого Владим Владимыча", не
существовало более близкого сердцу поэта.