"Владимир Иванович Немцов. Счастливая звезда (Альтаир)" - читать интересную книгу автора

грубоват, но что поделаешь, Надя ему все прощала.
Если б это не казалось ей несерьезным, приторно-сладким, каждый день
она ставила бы ему цветы на стол. Но Вячеслав Акимович - инженер, а не
тенор, и, кроме того, Надя ненавидела, презирала глупых поклонниц оперных
талантов, тех, кто с цветами стерегут певцов у подъездов. Отчим был
артистом музыкального театра в одном из крупных городов. Мать - тоже
актриса. Отца Надя не помнила. Жили 8 душной комнатенке, где всюду стояли
вянущие букеты - в ведрах, банках, тазах. Отчим любил пышные георгины и не
любил Надю. Мать была несчастна, талант у нее маленький - никаких цветов.
Помнит Надя, как вдруг исчезли букеты. Она радовалась:
цветы мешали ей жить - тесно. А мама плакала. Потом приехали в Москву.
Здесь уже не было ни георгинов, ни отчима. Мама играла девочек в
маленьком передвижном театре, Надя неделями не видела ее, жила с бабушкой
и тайком примеряла перед зеркалом мамины платья. Вскоре она уже смущала
школьных подруг то каким-либо кокетливо завязанным бантом в медных
курчавых волосах, то пышными складочками на форменном платье, то
туфельками на полувысоком каблуке.
Потом, в техникуме, Надя снискала себе славу умненькой и красивой
девушки, в нее были влюблены чуть ли не все третьекурсники. Это ей
нравилось, но никого из них она особенно не выделяла.
Так и здесь, в лаборатории. Ей был очень приятен и симпатичен Вячеслав
Акимович. Других чувств она к нему не испытывала. Смешно даже подумать...
Но бывает в этом возрасте проявление особого чувства к человеку, нечто
вроде "сентиментального уважения", - так по крайней мере оценивала Надя
свое отношение к Вячеславу Акимовичу. И все же она хитрила. Хотелось бы
немного большего внимания с его стороны. Надя знала, что она хороша, и
обидно, когда на тебя смотрят рассеянными, ничего не выражающими глазами,
так, как Вячеслав Акимович. И Надя ему прощала. Со всеми женщинами он был
одинаков - достаточно суховат, порой подчеркнуто равнодушен, что многим
казалось оскорбительным и свидетельствовало либо о его позерстве - есть
еще у некоторых эдакое высокомерное отношение к женщине, - либо о дурном
воспитании. Надя была слишком молода, чтобы как следует разобраться в этом.
Перебирая цветные проводнички, она хотела открыть ящик, убрать их туда,
но не решалась, боялась стуком побеспокоить инженера. Пусть думает, в
такие минуты мешать нельзя.
Пронзительно громко зазвонил телефон. Надя сразу же подскочила к нему,
взяла трубку и, прикрывая ладонью микрофон, сказала вполголоса:
- Слушаю... Очень, очень занят... - Она оглянулась на Пичуева. - После
позвони... Ну и не уговаривай. Подумаешь, срочность! Никаких пропусков!
Сказала - и все тут! Не будем спорить, товарищ Голубков. Бесполезно.
- Опять вы с ним не поладили? - недовольно заметил Пичуев, поднимаясь с
кресла. - Кстати, вам не идет роль ретивой секретарши.
Надя покорно проглотила обиду. Другому бы она ответила как полагается,
а здесь стала оправдываться:
- Поймите сами, Вячеслав Акимович, - нельзя же выполнять все прихоти
Голубкова! На стадионе опять привязались любители. Это ужасно! Конечно,
Голубков говорит, что они настоящие изобретатели, просит заказать
пропуск...
- Ох, уж эти изобретатели! - Инженер покачал головой и взял трубку. -
Вот что, дорогой Голубков, давайте их сюда, но предупреждаю - в последний