"Збигнев Ненацки. Раз в год в Скиролавках (Том 1)" - читать интересную книгу автора

капусту. У меня есть три сорта ее в больших каменных горшках. Что вы
предпочитаете, панна Юзя, капусту, квашенную с большим количеством тмина и
укропа, или с яблочками, морковкой и лавровым листом? Специально для вас я
достану из горшка квашеный кочан, надрезанный во многих местах, который
напитался кислым соком и вобрал в себя аромата.
Панна Юзя не отвечал", потому что рот ее был полон слюны. Ее охватила
огромная сладость, и она подумала, что, если бы в эту минуту она могла
заглянуть в зеркальце, то снова увидела бы румянец на своих щеках и
влажность на губах. Ее вдруг посетило предивное видение: ночью доктор кладет
ее на белую простыню, как на скатерть, нагую, розовую, толстенькую, а потом
наклоняется над ней и вонзает зубы в ее выпуклый, твердый животик. Она даже
застонала от наслаждения.
После ужина панна Юзя старательно разостлала простыню на огромной
деревянной кровати, и, полная блаженной сытости, наслаждаясь теплом
кафельной печи, быстро разделась и легла, обнаженная, с ногами, слегка
согнутыми в коленях и бесстыдно раздвинутыми. В свете ночника с розовым
абажуром ее тело с множеством выпуклостей на фоне белой простыни показалось
ей почти коричневым, и она сама о себе подумала, что напоминает слегка
подрумяненного поросеночка на тарелке. Ожидая доктора, она ощущала
нарастающее в ней предвкушение наслаждения, но доктор долго не приходил,
было слышно, как он за окном посвистывает на собак, потому что, как он
сообщил ей, ему нужно перед сном обойти свои владения. В какое-то мгновение
панна Юзя увидела в спальне доктора огромное, серебристо поблескивающее
распятие, стоящее на старомодном комоде, и, так как она выросла в очень
религиозной семье, предчувствие наслаждения вдруг улетучилось, и она
накрылась одеялом.
Она вдруг подумала, что доктор сейчас придет с улицы, разденется и
захочет унизить ее так отвратительно, как она себе воображала. Она
вспоминала и о художнике Порваше, который в пятистах метрах отсюда, в своем
доме, крытом шифером, не зная об обмане, наверное, уже ложится на топчан.
Подумала, что сказали бы о ее поступке мать и отец, а также подружки с
работы, и ей захотелось плакать. Ей казалось, что она - обыкновенная
потаскушка, которая хочет отдаться мужчине за порцию пыз с мясом и салат из
квашеной капусты. Ведь ей в самом деле нравился художник Порваш, потому что
он был красивым тридцатилетним мужчиной с огромной шапкой черных волос и
взглядом, который пронзал женщину, как стилет. В этот момент она даже не
смогла себе объяснить, почему вдруг ей захотелось покинуть Порваша и
очутиться под боком у человека, с которым она два раза в жизни
разговаривала. Неужели действительно дело было только в пызах, начиненных
мясом и сдобренных шкварками? А если это так, то она должна заплакать над
своим падением, и она даже хотела это сделать, но глаза ее остались сухими,
может быть, из-за чувства блаженной сытости, которым она была переполнена. С
пустым животом плачется намного легче.
Художник Порваш был в ее жизни только третьим мужчиной. Первого она
встретила в возрасте семнадцати лет, когда кончила техническое училище. Это
был коллега ее брата, старшего на год. Он обещал каждый день покупать ей
плитку шоколада, потому что родители Юзи запрещали ей есть сласти, ведь у
нее в это время действительно была плохая кожа. А она так любила шоколад и
вообще все сладкое. Перед витриной кондитерского магазина она почти теряла
сознание. И тут, видно, она потеряла и разум, когда приятель брата пришел к