"Сказки и былины" - читать интересную книгу автора (Раугул Владимир)

ИВАН-ДУРАК И ЖИВАЯ ВОДА

В беспредельном царстве, в беспримерном Государстве жил-был Царь, что вполне естественно. Не могло Государство без Царя, а Царь не мог без Государства. И был Царь не лучше и не хуже тех, что были до него. Ничего нельзя было сказать про него хорошего, но и плохого тоже нельзя, правда совсем по другой причине. Просто Царь не любил критику, настолько не любил, что мог зашибить кого-нибудь под горячую руку.

Из всех дел государственных больше всего Царю нравился обед.

Стряпчие премного преуспели в этом вопросе. Поначалу были они неопытны и подавали кушанья в чистом виде. Правду подавали отдельно, а ложь отдельно. Первый царский стряпчий спросил у Царя-батюшки, хочет ли тот правды откушать, или лжи. Царь решил правды откушать. Мерзкой на вкус оказалась правда, и хоть и убеждал стряпчий, что полезна она для здоровья, а только от плахи не спасся. Второй кулинар сделал выводы и подал ложь, умело сервированную. Сладкой и вкусной показалась она Царю-батюшке, но потом он так желудком мучался, что второй стряпчий кончил жизнь хуже первого. Новый стряпчий ложь смешал вместе с правдою, да приправил все это пользой государственной, и сделал блюдо, названное пропагандой. И стало оно с тех пор любимым кушаньем, настолько любимым, что по всей стране было приказано правду и ложь больше в чистом виде никогда не подавать.

Царские приказчики все истолковали по-своему и стали бороться за усовершенствование сельскохозяйственной продукции.

Силы были задействованы немалые, и настолько преуспели в этом деле селекционеры государственные, что когда правду сеяли, из нее ложь вырастала. И стала правда большой редкостью, на столько дефицитной стала, что доставляли ее только на кухню царскую, а остальные ее и в глаза-то больше не видели.

Но и у лучшего стряпчего бывают недосмотры кулинарные. Взял он как-то и переложил правду в кушанья больше обычного.

Скушал царь, и по началу ему понравилось. Но потом случилась с ним вещь невероятная, случилось то, чего давно уже не было. Царь задумался. Но только вот мысли почему-то в голову пришли совсем не радостные. Вспомнил Царь, что стар он уже и, видно, скоро помирать ему придется. А только что он сделал значимого, такого чтобы потомки на века запомнили? Смертоубийства великого не учинил, потому великим Царем его никто величать не будет; новых волостей не приобрел, а только свои разбазарил; в Государстве мор да глад свирепствовали, да и то в этом заслуги царской не было. И подумалось ему, что коли и останется о нем слава, то какая-то мелкая и не блестящая. Если и будут его хвалить, то с оговорками, если и будут его ругать, то без неистовства. А может быть и еще хуже. Могут вообще забыть. Мало ли таких царей было, о которых никто кроме дотошных историков вообще ничего и не слышал, хотя при жизни их все мудрыми да великими почитали?! И стало Царю от мыслей этих докучных обидно и гадостно и решил он, что надо средство против смерти найти, чтобы царствовать вечно, дабы тем самым память о нем никогда не умерла.

Созвал он всех своих великих советчиков и молвил им волю царскую, что, мол, один из них должен пойти и со Смертью договориться да заключить с ней соглашение, в котором обязалась бы она к Царю даже близко не подходить.

Загалдели тут царские советчики. Всем им нравилось ходить в шелках да в бархате, есть со стола царского, злато-серебро от Царя получать да приворовывать. Согласны они были даже от Государя тумаки получать день и ночь, радуясь тому, что сами могут тумаки раздавать всем, кто ниже их стоит. Но чтобы пойти Смерть искать! Никто на это не соглашался.

Галдели они и спорили. Чуть было не дошло дело до драки и бунта открытого. Но вставил тут слово Наимудрейший советчик. Сказал он фразу премудрую, которая все споры сразу прекратила. А сказал он то, что только дурак согласится идти Смерть искать. И вспомнил тут Царь про Ивана-Дурака. Не раз Иван уже порученья Царские немыслимые выполнял. И Жар-птицу изловил, и Чуду-Юду победил, и Василису Прекрасную освободил. За все это наградил его Царь-Батюшка, взяв Ивана на службу царскую навоз из дворцовой конюшни выгребать.

Послал тотчас Царь за Иваном, а советчиков всех пинками под зад из палаты своей выгнал. И сказал Царь-Государь Иванушке.

– Службу верную ты прежде сослужил мне Ивашка, за что награжден мной без меры и поставлен чистить конюшни царские. Если же выполнишь службу новую, то пойдешь на повышение и будешь допущен чистить мой личный царский сортир. Если же нет – то суд мой скор и справедлив. Сложишь ты на плахе свою буйну голову.

Ничего не ответил Иван-Дурак, так как понимал, что какую бы гадость Царь не придумал, а нет у Ивана выбора.

И послал Царь Ивана Смерть искать.

Где эта Смерть находится, никто не знал, так как оттуда еще никто не возвращался. И понял Иван, что следовательно нужно идти за границу. Оттуда хоть некоторые и возвращаются, но не все. Потому если идти еще дальше, то, наверно, придешь туда, откуда вообще возврата нет.

Долго шел Иван, оформляя визы транзитные. Таможня его обыскивала, пограничники его задерживали. И арестовывали Ивана, и депортировали, а он все шел, приближаясь к тому месту, откуда не возвращаются. Так как Иван языками иностранными не владел и в географии был не силен, забрел он наконец в такую землю, у которой даже названия нет и ни на одной карте она не обозначена.

Земля была мертвая. Все в ней было мертвое, и только кости доисторических животных лежали на корке выезженной солнцем золы. Казалось, зной выпил весь воздух, и нет в этом месте никому спасения. Но Ивана не зря Дураком кличут, и такие мелкие неудобства его не остановили. И пошел он мимо костей по раскаленному пеплу вглубь мертвой земли.

Шел он три дня и три ночи, удивляясь, почему над его головой тень создается, от зноя спасающая. Вдруг на четвертый день с небес спустился Ворон. Был он такой огромный, что крылья его закрывали Солнце, а сам он был размером с микроавтобус.

Судя по размеру опустившегося птенчика, все груды обглоданных костей в мертвой земле были его работой, иначе не смог бы он до такой степени откормится. Птица посмотрела на Ивана умными глазами и спросила:

– Долго ты еще идти собираешься? Пора бы тебе уже и совесть знать и помереть. Четвертый день за тобой лечу, а ты все не помираешь. Я итак уже долго ждал. Сколько веков уже тут живу, и забыл даже, когда последний раз видел такого дурака, чтоб зашел в эту землю!

– А я и есть Дурак, – с готовностью ответил Иванушка, – Человек я подневольный и умереть без приказа не могу. Иду я Смерть искать, как повелел мне Царь мой, правитель доброты и мудрости необычайной, и не могу я волю его не выполнить. А коли смерти мой ждешь – то не дождешься. Сражался я и Чудо-Юдом поганым, и со Змей Горынычем, и с Бабой Ягой тягался, а все жив остался. Лучше помоги мне Смерть сыскать. Есть у меня к ней дело государственной важности.

Задумался Ворон и решил про себя, что быстрее и сподручнее получится, если он Иванушке поможет. Если человек сам Смерти ищет, то станет он трупом намного скорее, нежели ожидая, пока она сама к нему придет. А Ворону кроме мертвечинки-то ничего и не надобно.

Взвесил про себя Ворон все плюсы и минусы, посадил Ивана к себе на спину и полетел с ним прямо в логово Смерти.

Спешился Иван и пошел к ней на поклон. Сильно Смерть-владычица ему обрадовалась, стала уговаривать остаться навеки. Описывала Иванушке все царские да боярские несправедливости, да всю боль мирскую, да кушанья, ложью приправленные.

Не поддался Иван на ее уговоры. Твердил лишь одно:

– Не могу умереть, службу не выполнив. Да и выполнив, не хочу, так как нужен еще земле родимой. Даже коли сожрет меня какое-нибудь чудище, на землю родную навалившееся, так хоть тем земле своей службу сослужу, что, будучи сожранным, аппетиты чудища поумерю.

– А что если Царь тебя казнить велит? – не унималась Смерть, – Много ли приятного в том, чтоб на плахе жизнь окончить?

– Не знаю, не пробовал, – честно ответил Иванушка. – Жить пытаюсь по правде, а смерть свою выбирать не хочу.

Поняла Смерть, что Иван в самом деле Дурак, и убеждать его далее бесполезно. Дала она ему бутыль с живой водой, чтобы от назойливых просьб его отделаться, и восвояси отправила. Только Ворона гигантского не отпустила, заявив, что не отдаст того, кто не по приказу, а ради корыстных побуждений к ней приблизился, так как вольна она опускать и забирать любую живую тварь в любой момент по своему усмотрению.

Ничего не смог возразить Иванушка, так как со Смертью спорить бессмысленно. Можно, конечно, чтобы время выиграть, но поступит она все равно по-своему. На гигантском Вороне, безусловно, лететь было бы намного сподручнее, и не хотелось Ивану пешком идти. Но в Царстве Смерти оставаться хотелось еще меньше.

И пошел Иван обратно дорогой дальнею. Зной плавил пепел земли мертвой, кости по золе раскиданные раскалились, как угли. Не было даже тени над головой, так как не было больше в небе откормленного Ворона.

Шел Иван три дня и три ночи, потом шел еще неизвестно сколько, уже время не чувствуя и себя не помня, и наконец упал он на сожженную землю. И понял он, что Смерть все же берет свое, и из царства мертвого Ивана не выпустит. Но не мог он умереть, не исполнив приказа царского, а другой воды, кроме живой, под рукой у него не было.

И выпил тогда Иван живую воду. Силы вернулись к нему. Зной перестал сжигать его тело. Жизнь влилась в него, и ничто уже не могло лишить Ивана жизни. Разлилась по его телу энергия, и быстрее стрелы долетел до родной земли Иванушка. Только вот беда! Выполнил он волю царскую, но и не выполнил. Соглашение со Смертью не принес, а воду живую сам выпил.

Осерчал сильно Царь и на плаху Иванушку отправил. Отрубили Иванушке буйну голову, а он уж на следующий день опять с головой на плечах расхаживает. Схватили его вновь. Вновь казнили. А результат прежний. Долго над Иванушкой палачи усердствовали. И душили его, и палили его, и на части рвали его, и топили его, а Иван-Дурак все жив оказывается. Царю это даже надоедать уже начало.

Только тут приползла во дворец змея подколодная и заплакала слезами змеиными. Жаловалась она, что Иван-Дурак разорил дом ее матушки, Змеюки Горыновны, и детишек малых ее поубивал. Жили змеята со Змеюкой припеваючи. Людей душили, убивали да мучили, скот по ночам угоняли в свое в логово, детей малых у родителей отнимали. Да ведь только не было у змеи со змеятами другого способа найти себе пропитание! А пришел Иван, да спалил огнем все змеиное логово!

– Заступись, – молила Царя змея подколодная, – не дай совершаться такому насилию!

– Не буду я за змеиную породу вашу заступаться!, – отповедал Царь ей весьма решительно. – Вы давно уже царство мое отравляете!

Но змея хитра была и настойчива. Стала уверять Царя, что опасен Иван и престолу царскому.

– Коль бессмертен Иван, то все войско государево с ним совладать не сможет. Сегодня, – увещевала змея, – он одолел непобедимую Горыновну, а завтра, глядишь, он и тебя с престола спихнуть надумает!

Отпустил Царь змею подколодную, а сам глубоко задумался. Раз казнить Ивана нельзя, и убить его тайно нельзя, и силой его победить нельзя, и хитростью его сгубить нельзя, то нужна тут мудрость нечеловеческая, такая, что сама смерти сильнее.

И позвал тогда Царь к себе Кощея Бессмертного.

Кощей прибыл, предварительно затребовав огромные деньги за консультацию. Начал он сразу с дела, как того требовала консультационная деловая репутация. Получил Царь от него совет бесподобный, но совершенно неудобоваримый. А посоветовал Кощей дать Ивану всего, чего тот только захочет. Денег, славы, власти, женщин, дома, слуг, экипажи, земли… Ну, всего, короче. Мотивировал Кощей это тем, что сам он уже все на свете имеет, и жить ему противно, поскольку ничего больше не хочется, а вернее, хотеть уже не чего.

– Чего ж не помираешь-то? – спросил Царь, который на пустыре философствования никогда не покупался.

– Жить противно, а помирать боязно, – честно сознался Кощей, иногда проявлявший приступы непозволительной по этикету откровенности.

– А я-то думал ты не можешь помереть! – ухватился Царь за эту мысль. – Ты расскажи мне, в чем жизнь твоя? Про смерть твою я не спрашиваю. Сказки эти про иглу ржавую в тухлом яйце мы уже слышали. Только пальцы об иглу стражники мои искололи, а некоторые так до сих пор на игле и сидят. А ты, вон, как вижу, все живешь да поживаешь, лиха не знаешь.

Испугался тут Кощей не на шутку. Вот как дело-то повернулось! Все раньше только смертью его интересовались, а ее-то не было, так как бессмертный он. А теперь, во-на! Жизни задумали лишить! А жизнь-то у Кощея в деньгах, а деньги те оформлены на десять компаний, а те десять компаний принадлежат еще двадцати компаниям, а те двадцать компаний входят в пять холдингов, а те пять холдингов держат все деньги в семи офшорах. Вот если Царь до тех семи офшроров докопается и деньги все оттуда вытащит, то тогда жизни Кощея, точно, придет конец.

Кощей настолько струхнул, что даже деньги, взятые за консультацию, Царю обратно вернул. Закричав, что тут бессилен он и дело нужно передавать в компетентные органы, Бессмертный Кощей поспешил ретироваться из дворца.

Остался Царь один. Стал он думу думать, и понял, что раз Смерть сама Ивана от себя избавила, то и от бессмертия ивашкиного тоже средство найдет.

"Раз есть вода живая, то должна быть и мертвая вода, – подумал Царь. – Нужно мертвой воды у Смерти заполучить, и с Иваном-Дураком разделаться. А если воды побольше взять, то остатки можно будет соседним государствам в ручеек накапать."

От мысли этой у Царя даже на сердце потеплело.

Одна только проблема: кого к Смерти посылать? На советчиков своих Царь больше уже не надеялся, так как доказали они уже свою трусость во всем, кроме воровства и карьеризма. Иванушку, после того, как Царь его казнил несколько сот раз, даже посылать было как-то неудобно. Тем более, что хоть и Дурак он, но ведь не на столько! И понял Царь, что придется самому идти.

Идти так идти! Только сделал он несколько шагов, а Смерть уже сама, тут как тут, в двери входит. Обрадовался ей Царь до невозможности. Стал дорогой гостьей называть, да на самые почетные места усаживать. Смерть даже заулыбалась от удовольствия. За радушный прием благодарила и кланялась. Не было еще никогда, чтобы ее приходу так радовались.

Стал Царь у нее мертвой воды просить, ссылаясь на крайнюю государственную необходимость.

Удивилась Смерть, не понимая, чем Царя коса ее не устраивает.

– Это же предмет надежный, тысячелетиями проверенный, – изумлялась Смерть. – Ты милок, не бойся. Это ведь только вж-ж-жик – и готово!

Когда Царь косу Смерти у себя над головой увидел, то понял, что визит ее явно выходит за рамки дипломатического этикета. Тут он все сразу вывалил и про Ивана дурака, и про живую воду, и про мертвую, и про ручеек.

Еще сильнее удивилась Смерть:

– Не давала я Ивану никакой живой воды! Я ему просто три литра спирита отлила, а живой воды никакой в природе не бывает!

– А почему же живет он все и не умирает?! – взмолился Царь, окончательно сбитый с толку.

– Не живой водой он жив, а своими делами. Вы-то все умные. Все норовите украсть да позлодейничать. А Иван ведь, Дурак! Он за землю родную живота не щадит, и в этом его бессмертие!

– Делами, говоришь? Дай мне воды мертвой! Я ее в моря, в океаны выплесну! Таких дел наделаю, что во век не переделают!

– Мертвой воды тоже не бывает. Дела бывают мертвые.

Стал было тогда Царь озираться, и даже царедворцев своих крикнул, чтобы совершить царской волей что-нибудь невероятное. Какое-нибудь такое дело сделать, чтобы все на век уделать.

Но не успел. Быстра и крепка рука Смерти. Один раз взмахнула она своей косой, и умер Царь. Даже имени его теперь никто не помнит.

А Иван-Дурак все живет, и то там, то тут появляется, совершая дела Бессмертные.

21 ноября 1999 года