"Жерар де Нерваль. История о царице утра и о Сулеймане, повелителе духов" - читать интересную книгу автора

достоинством, без фамильярности и без надменности, и, встретив его
пронзительный, подобный стреле орлиный взгляд, она ощутила странную робость.
Однако царица быстро справилась со своим невольным замешательством;
мелькнувшая на миг мысль об уделе этого ремесленника, который стоял перед
ней с засученными рукавами и открытой грудью, напомнила ей, кто она такая;
она улыбнулась собственному смущению, почти довольная тем, что вдруг
почувствовала себя столь молодой, и соблаговолила заговорить с мастером.
Он ответил ей, и голос его поразил царицу, как отголосок давнего
мимолетного воспоминания, а между тем она не знала этого человека и никогда
его не встречала.
Такова сила гения, такова красота его души - сердца людей устремляются
к нему и прирастают накрепко, не в силах оторваться. Речи Адонирама
заставили царицу савеян позабыть все окружающее. Одну за другой мастер
показывал ей постройки будущего храма, и она шла за ним, сама не понимая,
что за сила ведет ее, а царь и придворные следовали по пятам за божественной
царицей.
Она без устали расспрашивала Адонирама о его творениях, о его родине и
происхождении...
- Госпожа, - отвечал он с некоторым замешательством, не сводя с нее
проникающего в самую душу взора, - я повидал немало стран; моя родина
повсюду, где светит солнце; первые мои годы протекли на склонах Ливана,
откуда виден далеко внизу раскинувшийся в долине Дамаск. Это край высоких
гор и грозных скал, усеянный развалинами; природа изваяла эти горы, а люди
довершили ее труд.
- Но не в этом же пустынном краю, - заметила царица, - учатся секретам
мастерства, которым вы владеете в совершенстве.
- Там, на просторе, пробуждается мысль и вырывается на свободу
воображение; там, размышляя, учишься постигать. Моим первым учителем было
одиночество; потом, в моих путешествиях, его уроки не раз пригодились мне. Я
обратил взоры к прошлому, я смотрел на памятники былых времен и бежал
общества людей...
- Но почему, мастер?
- Я никогда не любил быть среди себе подобных... я чувствовал себя
одиноким.
Эти возвышенные и печальные слова глубоко тронули царицу; она опустила
глаза и погрузилась в задумчивость.
- Видите ли, - продолжал Адонирам, - нет моей большой заслуги в том,
что я владею мастерством, ибо учение далось мне без труда. Все мои статуи я
нашел там, в пустынях; я лишь старался передать чувства, которые испытал при
виде этих забытых развалин и величественных и устрашающих образов древних
богов.
- Сколько уже раз, - вдруг перебил его Сулайман с резкостью, какой
царица до сих пор за ним не замечала, - сколько уже раз, мастер, мне
приходилось бороться с вашим чрезмерно пылким преклонением перед языческими
божествами, дабы не допустить идолопоклонства. Держите ваши мысли при себе,
чтобы ни бронза, ни камень ничего не говорили о них вашему царю.
Адонирам молча склонил голову, пряча полную горечи улыбку.
- Государь, - вмешалась царица, желая утешить Адонирама, - я думаю, что
мысль мастера выше соображений, которые могут смутить совесть левитов...
Душа художника подсказывает ему, что все прекрасное славит Бога, и он ищет