"Леонид Нетребо. Загорелая звезда" - читать интересную книгу автора

желаемое за действительное - притворство, которое не меньший грех, чем
откровенное богохульство. Давай оставаться самими собой, - сказала она ему
однажды, когда, опять же, по ее инициативе, зашел разговор на тему веры, -
оставаться собой честнее всего, за это нам проститься. Так и сказала: "За
это нам проститься..." ( Андрей после этих слов, помнится, серьезно согласно
кивнул и мысленно - только мысленно! - улыбнулся). Иное мнение было у Гули
относительно того, какое место религия должна занимать в жизни их детей.
Разумеется, и здесь не должно быть никакого принуждения, говорила она... Но
если у ребенка имеется интерес к этой теме, то обязанность родителей помочь
ему в этом.
Андрей не возражал: против последовательных, стройных рассуждений Гули,
как всегда, не было смысла возражать. Поэтому, когда сегодня утром она
повторила ему свои "теологические" выкладки, Андрей, как номинальный глава
семьи, сам, поспешно, обосновал вывод в необходимости намеченного, вернее -
подсказанного женой мероприятия: действительно, Наташке преподавали в школе,
правда, в порядке факультатива, элементы "Закона божьего", а дома она
частенько мусолила "Библию для детей". Главное, недавно загундосила: "Когда
вы меня покрестите? У нас полкласса уже с крестиками!" В конце концов, хуже
не станет...
- А где у вас тут руководство? - спросил Андрей, вертя головой, всем
видом показывая, что не придает решающего значения словам "попадьи". -
Батюшки нет. В городе. Вон, если не верите, обратитесь к дьякону, - быстро
проговорила "попадья", удаляясь и показывая на невысокого плотного парня в
новой рясе, который, как оказалось, находился рядом и наверняка слышал весь
разговор.
Парень, наверное, недавний семинарист, судя по возрасту и
благополучному розовощекому облику, - если бы не его характерная одежда, -
вполне сошел бы за недавнего выпускника технического вуза, скоротавшего
учебные годы не в "роскошных и хлебных" хоромах студенческого общежития, но
в скромной, обереженной даже от тени искуса семейной келье. Во внешности
молодого дьякона, - к какому-то неожиданному, безотчетному, неудовольствию
Андрея, - не было ни печати принадлежности к духовной когорте, ни стремления
казаться значимее. Видно было, что он уже чувствует себя участником
разговора, который начался между Андреем и "попадьей". Он больше смотрел на
Гулю и его открытое миролюбивое лицо имело несколько виноватое выражение.
- Слушай!... - Андрей в манере недавнего студента, как к ровеснику,
обратился к дьякону. Он демонстративно загородил собой Гулю, прежде всего
для того, чтобы показать самой Гуле, что дело вовсе не в ней. -
Послушайте... У нас очень мало времени. В том населенном пункте, где мы
постоянно проживаем, нет церкви... - он неожиданно для самого себя перешел
на несвойственный ему дребезжащий, саркастический тон: - ...Неужели моя
дочка не может быть свободно крещенной, если я... - нехристь? Да нас, как вы
прекрасно знаете, целое поколение таких! Тогда, как нашим детям
приобщится... - Андрей несколько секунд подыскивал подходящее для выбранного
тона слово, не найдя его, закатившимся взглядом окинул здание церкви,
театрально развел руками, слегка наклонил корпус в сторону священника и
закончил вполне лояльно, пытаясь показать содержанием и окраской последней
фразы, что предыдущая тирада была не эмоциональным срывом, а проявлением
осознанной - ну, может быть, несколько резковатой - иронии: - Подскажите
выход заблудшим, отче!... - Я сразу понял, что вы приезжие, - кивнул дьякон