"Леонид Нетребо. Загорелая звезда" - читать интересную книгу автора

продолжавшей стоять рядом, не спеша выпили. Влажно моргая, откусили от
луковиц, синхронно щелкнули вареными яйцами по мрамору...
- Пап, это ведь плохие дяди? - негромко спросила Наташа, когда люди
остались позади.
- Нет, Наташа, с чего ты взяла! - Андрей едва не остановился от
удивления.
- Ну, ты видел, какие они?
- Какие? - Андрей заметил, что молчаливая Гуля повернула голову в их с
Наташей сторону.
- Небритые, зубов нет, одежда... Мне кажется, это бомжи!
- Ну, знаешь!... - Андрей пожал плечами. - А хотя бы и так?
- А разве не грех с их стороны - ругаться... - да-да, я слышала!... - и
распивать спиртные напитки прямо на могиле? - торжественно выложила
последний козырь Наташа и, прищурясь, значительно посмотрела сначала на
отца, а потом на мать.
Андрей вскинул брови, лоб покрылся мелкой гармошкой глубокомысленных
морщин, набрал в легкие воздуху, готовый разразиться длинным,
многовариантным объяснением, но взглянув на Гулю, понял, что это излишне:
мать уже ответила дочке - покачала отрицательно головой. Упругие сухие
риччии-валлиснерии-элодеи печально колыхнулись под тесным треугольником
газовой косынки.
Наташа обиженно замолчала, а через несколько минут, на выходе с
территории кладбища, упрямо выдохнула, ни к кому не обращаясь, - то ли
спросила, то ли возразила:
- А тогда что такое грех...
"Суета," - хотел ответить одним словом Андрей, но, удивленный этому,
быстро и, главное, неожиданно появившемуся в нем ответу, промолчал.

Андрей, Гуля и Наташа так и не пошли сегодня на пляж.
Готовясь к выходу на предзакатную прогулку, Гуля, непривычно покорно,
выполнила странную для последних лет просьбу Андрея - позволила мужу и
дочери сотворить себе прическу, нравившуюся Андрею в пору их общего
студенчества, которую искусно выполняли ташкентские
парикмахеры-"шелкопряды": конструкция из "сорока" тончайших косичек,
подобная коконному плетению, висячей корзине макраме, подчеркивающая свободу
и объем воздушно охваченного снопа основной массы упругих волос.
Они взяли "Полероид" и вышли на набережную. Томная набережная, пахнущая
сосной, эвкалиптом и шашлыковым дымом, пела и танцевала, гуляла по аллеям,
целовалась, смеялась, провожала солнце.
Этот период вечера - рай для фотографов. Профессионалы досадливо
косятся на любителей: здесь и там урчат "полероиды" - с появлением
"мгновенного фото" жизнь "шабашников" усложнилась, приходится улучшать
сервис, снижать цены.
Фотоаппарат Андрея в этот вечер работал с двойной нагрузкой. Андрей
неистовствовал, веселя жену и дочку: он, хохоча до боли в груди, снимал их
на фоне всего, что было перед глазами, - пузатых мужчин, смешных карапузов,
носатых барменов, щурящихся от дыма мангальщиков... Когда "апельсин" завис
над мысом, Андрей стал изощряться в монтаже: Наташа встала между основным
объектом заката и фотоаппаратом, сделала ладони лодочкой, подняла на уровень
плеч и затем отвела ковшик-ковчег в сторону. Андрей прицелился, нажал на