"Леонид Нетребо. Златоуст" - читать интересную книгу автора

Коллегам Матобора однажды выдалось разделить с ним, из вежливости,
счастье долговременного алиментщика - один из оплачиваемых отпрысков, к
которому, наряду с двумя другими, ежемесячно уходила часть заработной платы
опаленного годами и законом Дон-жуана, достиг восемнадцатилетия. Все
вспомнили одну из матоборских аксиом: "Не ребенок пользуется нашими
алиментами, а сучки на них жируют!" Матобор со счастливой усталостью объявил
утреннему автобусу, что на "вырученные" деньги решил поменять себе зубы.
Железные - на золотые. Ну, не совсем золотые, а, как принято говорить, с
напылением. "Из самоварного золота", - уточнил про себя инженер Сенин. Через
три месяца после знаменательной даты объявленное свершилось - у Матобора
вынули старые протезы. "Плавят новые... Через неделю...", - с трудом поняли
коллеги, когда однажды утром, улыбаясь - просто растворяя пустой черный зев
- и широко раскрывая глаза под лохматыми бровями, взлетевшими к седому чубу,
смяв "в ничто" и без того узкий лоб, прошамкал клиент и временная жертва
платного дантиста.
Первая пятнадцатиминутка: "Шам, шам!..." - недовольно, но - редко. А
потом и вовсе замолчал, вполне по-людски щурясь как бы от хороших
человеколюбивых мыслей, которые переполняют теплую душу. Наверное, думает о
том, что скоро и остальные "спиногрызы" достигнут совершеннолетия, и тогда
можно будет справить себе следующие обновы, - бранчливо и недоверчиво
предположил Юрий Сенин. Впрочем, отходчивость натуры Сенина вскоре
сказалась: Обормот стал смотреться дедушкой, которому не хватает мягкой
седой окладистой бороды, внука (хотя бы от "прожорливого пасынка"),
сладкоречивой классической сказки. Неужели так будет вечно...
К концу дня стали прорываться знакомые скрипы и хрипы, задвигались,
норовя в кучу, суровеющие брови. "Идет настройка", - автобусные попутчики
забеспокоились: забрали у коровы рога, так учится голым лбом бодаться. А
завтра - то ли еще будет!...
...Наутро сюжетное равновесие автобусной скучной "мыльной" пьесы, и без
того потревоженное внезапной беззубостью одного из главных персонажей, было
окончательно нарушено. В салон, обычно абсолютно мужской, вошла молоденькая
девушка. ("Бабец", "мокрощелка", "двустволка" - как сказал бы в иной
ситуации Бормотун.) Как выяснилось - практикантка, присланная на асфальтовый
завод для сбора материалов на курсовую работу по гидроизоляционным
материалам.
Практикантка - заурядной пробы, но симпатяга девушка, на взгляд Сенина:
крепко сбитая - под Мону Лизу. Круглолицая, с крупными губами, с огромной
русой челкой, дающей шарм большому зеленому оку, пикантно и обещающе
высверкивающему как бы из-за приоткрытой чадры. При том, что второй глаз,
"явный", демонстративно наивен, невинен, скромен. "Расцветет" только с
молодыми, подумал Сенин, здесь будет держать марку. Сорокалетний инженер
повидал практиканток на своем веку, да и сам, в общем-то еще недавно, был
студентом. Чутье его не обмануло: через день Мону Лизу в коридоре
заводоуправления "окучивали" два слесаря, прыщавые ровесники молоденькой
двустволки, блеск интеллекта, через каждое слово - "бля". Я, бля, пошел,
бля. Ты знаешь, бля... Мокрощелка, соответствуя этому самому неопределенному
артиклю "бля", заливисто, запрокидывая голову смеется. "Вырождение нации", -
сварливо подумал проницательный Сенин, проходя мимо, и даже, пользуясь
минутами свободного времени, пока шел на планерку, посвятил, пропитанный
отеческим сочувствием, небольшой внутренний монолог Моне-мокрощелке: "Через