"Юрий Невский. В сторожке, в парке, в серном сейфе... (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

через тридцать лет и три года той ночи я добрался до него - живого
взаправдашнего огня, там сидели люди: мой старый знакомец человек-трава и
еще один, его не знаю - распятый солнцем и черным ветром на кресте всех
пыльных дорог, ведущих в пресвятые места, в затерянную золотую Мекку
всепрощения, так мне показалось... Они жарили на рожне рыбу... Почему я
знаю, что на рожне? - почему это был огонь, а они грелись подле него,
коротали ночь, готовили еду? Возможно, это дурацкая картина сводила с ума,
одного древнезаслуженного художника... одного художника... - вот стоит
перед глазами, вот все и мнится мне, вот все и помнится... Они пластали ее
на камне, они разгадывали серебристые знаки подводной жизни, открывали
розовое дыхание над огнем, над самоцветными бликами истомившихся углей - и
все это на заструганных палочках-рогульках, древних, как орудия пытки,
крупно посолив раззявленные ломтики - движения их были как танец, некое
общение немых - понятное и родное чем-то, забытое... - забытые глубинные
краски, запахи, звук...
- Ты принес нам водки? - гортанно спросил меня над степью травяной
товарищ-монгол, слизывая обжиренные пальцы и переставляя палочки для их
огненного удобства.
- Да... - обрадовался я полезности вопроса, добывая, и вправду, из
сумки "Аэрофлот" ртутно ослепившую всех, вневременную бутыль.
Он угостил всех духов на четыре стороны света по капле и разлил нам в
тяжелые медные ступочки для растирания минеральных красок. Мне дали место
у огня, дали водки - и закопченную палочку с насаженным тяжелым куском,
клубящимся жиром, - и я его ел, как бесконечное духмяное пространство этой
ночи, памяти, былого...
- Это, знаешь, - говорил монгол, - это байкальский омуль, свежак! А
это, - он указал на молчаливого распятого, черного, странного, - это...
этот, как его? А, бродяга, человек из песни, он Байкал переплыть хочет.
- Да как же, Байкал?
- Что, Байкал не знаешь?
- Нет...
- Ну ты..! - они посмотрели враз с сердечной недостаточностью и
продолжали впиваться в дымные куски пространств, эпох и событий.
Здесь раньше Байкал был. Огромное море. Священное. Светлое. Давно
когда-то. Зыбкая память столетий. И не вспомнить теперь. Тысяча веков.
Гены и кровь человечества. Околоплодные воды цивилизации. Жидкие извилины
волн. Хмарь. Ледяная качель. Дом. Песня, слова такие помнишь? Да твердые
шарики слов сумеречного Космоса, переталкиваясь, бегут в твоей крови.
Планета. Байкал. Звезда. Бродяга. Звездное скопление. Нерчинский Завод.
Ну?! По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах... Степь. Канун.
Биг-прыгатели. Смеющиеся бомбы. Смутное время. Раскольников с ракетным
топором. А?! - помню, помню... да! Вот он - бродяга. Он к Байкалу
подходит, рыбачию лодку берет, унылую песню заводит, о родине милой
поет... Да хре-на вам? А мне-то что... Смотри, какая Тишина." Байкал
расстреляли как Царя (в подвале замороченных времен, забросали гранатами,
залили кислотой). Ну точно, я помню: вонючая яма, полигон для испытаний,
каменистое плато, дорога... - все прошло на моих глазах, так и скитаюсь
неприкаянный. Песня-то осталась, да. Какое плато, Хурамчир? какой трактор?
Магистраль, автодром, ракетопарк, биг-порт, авиадорога,
алюмохромселикатофосфат, чертечтознаеткуда... Снег пошел. Что?! Светлый