"Ким Ньюман. Мертвяки-американы в московском морге (Сб. "Число зверя")" - читать интересную книгу автора

находился рядом с площадью. До революции 1917 года в том здании
располагался закрытый оздоровительный комплекс для членов царской семьи.
Теперь его отдали под морг.

***

Чирков вручил свои бумаги тощему офицеру, который встретил его на
ступенях, ведущих к дверям Курорта, и застыл по стойке "смирно" в
ожидании, пока офицер просмотрит все бумаги. Потом ему приказали пройти в
дом и найти Любашевского. Офицер же осторожно спустился по ступеням: под
слоем снега их покрывала корка льда - еще один элемент защиты. Чирков
понимал, почему американы поскальзывались и падали на льду: с равновесием
у них было плохо. А с лежащим мертвяком справиться было легче. На дверях
Курорта высотой в три человеческих роста Чирков насчитал больше трех
десятков отметин от пуль, давнишних и совсем свежих. Незапертые и
несмазанные, они противно скрипнули, когда Чирков их открывал. В вестибюле
его встретили мраморные полы и потолки, разрисованные нимфами и атлетами.
Бюсты Маркса и Ленина охраняли главную лестницу. Над первой площадкой
висел портрет нового Генерального секретаря, не такой выцветший, как те,
что попадались Чиркову на улицах.
Мужчина в гражданском, в котором он угадал Любашевского, сидел за
столом и читал какую-то брошюру. На сгибе руки лежала початая бутылка
водки. Он вскинул голову и сообщил Чиркову, что на прошлой неделе все
стулья увезли в Комитет здравоохранения. Чирков отдал свои документы и
сказал, что его послала сюда диспетчер. Любашевский ответил, что с
центрального вокзала к ним постоянно присылают солдат, но он никак не
может взять в толк зачем. Любашевский не брился как минимум три дня, а
глаза у него были разного цвета. Он предложил Чиркову глотнуть водки,
настоящей, крепкой, не того пойла, разбавленного талым снегом, которое он
купил в Бородине, и уткнулся в документы, выискивая нужную подпись. В
конце концов он решил, что Чиркову лучше остаться на Курорте. Открыв шкаф,
он достал длинный белый халат, выпачканный на заднице. Чиркову не хотелось
менять на него свою длинную теплую шинель, но Любашевский заверил его, что
на Курорте практически ничего не пропадает. Люди, даже деклассированные
элементы, предпочитали обходить это место стороной и появлялись здесь
только в случае крайней необходимости. Прежде чем снять шинель, Чирков
вспомнил про пропуск и" прикрепил его к халату. Потом Любашевский взял
винтовку Чиркова, похвалил за то, что оружие содержится в чистоте, убрал
винтовку в шкаф, а взамен выдал Чиркову запылившийся револьвер, тяжелый и
холодный. Откинув барабан, Чирков увидел, что патронов всего три. Русская
рулетка, подумал он, шансы пятьдесят на пятьдесят. Кобуру ему не дали,
поэтому револьвер пришлось сунуть в карман. Ствол тут же высунулся в дыру.
За оружие попросили расписаться.
Любашевский велел отправляться в Бассейн и доложить о своем прибытии
директору Козинцеву. Чирков спустился вниз в кабине поскрипывающего лифта
и очутился в огромном помещении размером с бальный зал. Бассейном
работающие на Курорте называли подвал, где хранились трупы. До революции
тут действительно был бассейн. Поколения Романовых рассекали в нем воду,
пока их всех не смыло волной истории. Воду из бассейна спустили еще в 1916
году, а в подвале царил такой холод, что конденсат, осаждаясь на мраморном