"Фридрих Незнанский. Операция "Фауст" ("Марш Турецкого")" - читать интересную книгу автора

лабораторию. Сделал десятка три снимка в инфракрасных лучах, освещая
поверхность сгоревших листов каким-то мудреным способом при помощи зеркал
под разными углами наклона.
Затем он засунул пленку в бачок с проявителем.
- У нас, Саша, есть двадцать свободных минут, пока проявляется пленка.
Давайте помянем Анюту...
Семен Семенович аккуратно разлил водку из хрустального графина, следя,
чтобы было поровну.
- Графин - то она, Анна, покупала на мой день рождения, за день до
того, как узнала о своей болезни. Она любила красивые вещи. Сказывалось,
видно, ее дворянское происхождение... Сам-то я из местечковой еврейской
бедноты, а она всегда ворчала, что мне все равно, из чего пить да есть, что
на окна вешать...
Он вытер глаза ладонью. Мы молча выпили. Миша и Гриша набросились на
холодец и салат собственного приготовления и, насытившись, удалились в
другую комнату смотреть по телевизору футбольный матч.
Мы выпили еще по одной, и внутренняя струна, натянувшаяся, когда мы
стояли у почтового ящика Лагиных, немного ослабла.
Моисеев пошел промывать и сушить пленку, а я подошел к окну - я люблю
смотреть на вечернюю летнюю Москву и слушать уличный шум. На моей
Фрунзенской набережной вечером тихо, видны только огни Центрального парка
имени Горького, но шума не слышно. Кажется, что Москва-река поглощает все
звуки. А здесь центр, и до самой ночи не прекращается движение. Но сейчас я
думал не об этом. Я ждал. Я боялся. Боялся, что ничего не выйдет у Семена
Семеновича с пленкой. Боялся, что сожженное письмо - пустое дело, мало ли
кто о чем пишет письма. Я надеялся. Надеялся, что мы сейчас откроем тайну.
Надеялся, что тайна, разгаданная мною, поможет мне найти убийцу Ким...
Припадая на раненую ногу, Моисеев вошел в комнату:
- Пойдемте, Александр Борисович, кажется, что-то есть...
Теперь в чуланчике на ветхом столике стоял микроскоп, под объективом
которого была протянута фотопленка.
- Только осторожно, Александр Борисович, она еще не совсем высохла. Да
вы не бойтесь, сядьте на стул и смотрите вот сюда.
Я заглянул в микроскоп и ровным счетом ничего не увидел. Вернее, я
увидел расплывчатое желтое пятно с крупными бурыми точками. Я растерянно
посмотрел на Моисеева.
- Да вы сядьте поудобнее и смотрите прямо в окуляр! - повторил мне
криминалист.
Я переместился вместе с шатким стулом вплотную к столику и по указанию
Моисеева покрутил винт микроскопа. И тогда из бурых точек явственно
сложилось: "а/я". Я услышал, как громко застучало мое сердце. Почтовый ящик.
Воинская часть. Афганистан. А может, нет? Просто кто-то работает на закрытом
предприятии, ну там, где-нибудь в Караганде? А может, это просто запоздалое
письмо от родителей из геолого - разведочной экспедиции.
Моисеев вывел меня из оцепенения, осторожно передвинул следующий кадр.
Как ни старался, я не мог составить из точек второго кадра даже намека на
какую-нибудь цифру или букву.
- Кадры идут в логическом порядке, Саша. Сначала то, что уцелело от
конверта, потом вложенный в него листок.
"Ну да, конверт, листок, - подумал я,- пепел, вложенный в пепел..."