"Фридрих Незнанский. Операция "Фауст" ("Марш Турецкого")" - читать интересную книгу автора

- Вы что, ее знаете? То есть знали?
- Я знала Лагину. Мы с ней вместе кончили школу.
Ничего себе! Хороши наши оперативники, пропустили такого свидетеля!
- Какое это было письмо - обычный конверт или треугольник армейского
образца?
- Письмо было обычное, с маркой, брошенное в почтовый ящик в Москве.
- Откуда это вам известно?
- На конверте был штемпель "Москва, ПДДЖ, Казанский вокзал".
- Вы помните обратный адрес?
- Нет. Но, по-моему, там стоял номер почтового ящика и роспись.
Неясная.
- Разве можно это помнить при таком ежедневном обилии корреспонденции?
- Можно, - не смущаясь, ответила Афанасьева, - Ким просила письмо от ее
парня, Дубова, из Афганистана, отдавать ей лично, а не бросать в почтовый
ящик. Но от него уже долго не было писем.
- Вы знаете, что кто-то поджег почтовый ящик? - Знаю. Это у нас
случается часто. Это хулиганы.
- Вы уверены, что это просто хулиганы?
- Да, я их знаю, шестиклассники из моей бывшей школы, охотятся за
марками, а если не удается открыть замок, то поджигают почту. У нас есть
копия акта, милиция задержала их в соседнем подъезде утром в воскресенье;
теперь приходится менять замки. Слесари должны были еще вчера это сделать,
но наша начальница не могла до них дозвониться.
- Она мне об этом не сказала.
- Наша начальница немножко... невнимательная.
Вот сопляки паршивые, подумал я, испортить такое доказательство!
- Вам известно, что случилось с Лагиной?
- Конечно. Об этом знает весь район.
- У вас есть какие-то подозрения... Кто бы мог это сделать?
- Нет... Подозревать не моя профессия...
Беседы с Меркуловым всегда доставляют мне эстетическое удовольствие. Я
не боюсь этого слова - именно эстетическое. Лениво льется наша речь, как за
кружкой пива в пивном баре. Но леность эта кажущаяся: мы взвешиваем слова,
ищем точные определения. И постепенно вырисовывается картина...
Беседа, которую мы с Меркуловым вели в это утро, никакого удовольствия
мне, однако, не доставляла. Тем более, не вырисовывалась картина.
Меркулов стоял у окна, плюща нос о стекло, - наблюдая, как ветер
сбивает капли дождя в маленькие ручейки и прижимает их к раме. Приближалась
гроза.
Время от времени Меркулов оборачивался ко мне, и тогда я видел темное
пятнышко на кончике его носа - пыль с оконного стекла. Князь немного сдал за
последний год, заботы начальника следственной части Мосгорпрокуратуры
прибавили седины к его русым волосам и проложили две глубокие борозды от
крыльев носа к подбородку. Но серо-голубые глаза моего начальника
по-прежнему пытливо и всепонимающе смотрят на беспокойный мир. Он прерывает
меня очень редко, в основном для замечаний вроде: "Повтори еще раз, но
оставь теорию, только факты", или: "Теперь скажи, что ты сделал потом, но
предположения отложи на неопределенное время". Но я все-таки и теоретизирую,
и предполагаю, потому что иначе вообще ничего не получается и факты
опровергают друг друга. Наедине с Костей меня еще больше давит сознание