"Любомир Николов. Лес (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

на нем были маленькие круглые стеклышки в стальной оправе, которые
придавали его лицу выражение какой-то детской беззащитности.
Машина подпрыгивала на ухабах, за пыльными окнами проплывали
(точнее - пропрыгивали) холмы, рощи и долины, повсюду шли
ожесточенные бои. Все перемешались в этой кровавой бойне -
египтяне, вавилоняне, крестоносцы, гунны, татары, росичи...
Пришлось изрядно поколесить вдоль одной из речушек, пока нашли брод,
поскольку мост оказался взорван. "Партизаны", - пояснил лейтенант.
Дорога расширялась, теперь стали встречаться мотоциклисты,
грузовики, крытые маскировочными сетками, пехотные колонны. Солдаты с
закатанными до локтей рукавами и пилотками набекрень двигались
вразнобой, не соблюдая строя - по всему было видно, что они еще не
обожжены тяжелыми сражениями. Глядя на их самодовольные лица, я с
невольным злорадством подумал о зиме 1942 года.
Водитель снизил скорость - дорога змеилась вверх по склону
высокого холма. Вдоль дороги тянулись бетонные панцири пулеметных
дзотов, из окопов выглядывали солдаты с фаустпатронами и
огнеметами, то тут, то там зловеще вглядывались в небо дула орудий и
минометов. Через каждые сто метров дорогу преграждали шлагбаумы, но
пропуск лейтенанта неизменно заставлял мрачных офицеров
вытягиваться во "фрунт".
Наконец мы выехали на широкую, пологую вершину холма. Лейтенант
остался в машине, а мы в сопровождении четырех автоматчиков с
бульдожьими физиономиями направились к массивному бетонному
строению без окон. Это и был императорский бункер. У входа, возле
огромного стола, заваленного картами, кучковались генералы в
мундирах едва ли не всех эпох. Но вдруг гомон стих и толпа
рассеялась, будто в самый центр ее упала бомба. Одни кинулись вниз по
склону, другие поспешно растворились за бронированной дверью бункера.
Возле стола остался лишь невысокий мужчинка среднего возраста,
облаченный в чересчур широкую для него серо-зеленую шинель и
высокую фуражку. Небрежным взмахом руки он отослал автоматчиков и,
комично выпятив грудь, приблизился к нам.
- Здравствуйте, Адольф. - улыбнулся Глассерман.
- Привет, - кивнул Бонапарт и хитро посмотрел на доктора. - М-да,
доктор, наглости вам не занимать. В последнее время даже Геринг
опасается обращаться ко мне иначе, как "мой фюрер" или "сир".
Поражаюсь, как вообще у вас хватило смелости припереться сюда! Вы ведь
теперь в моих руках, а, доктор? - он хихикнул, отчего его смешные усики
вздернулись. - Одно мое слово, и вас тут же расстреляют... Или в
концлагерь могу упечь. Знаете, я ведь построил несколько концлагерей.
Да-да, я учел прошлые ошибки, допущенные свиньей Гиммлером. Вот
посидите там недельку-другую - глядишь, и раскаетесь в своем
непочтительном отношении к Адольфу Бонапарту... Или нет! Придумал! -
театральным жестом он хлопнул себя по лбу, пересеченному слипшейся
прядью волос. - Сначала я отдам вас парням из гестапо. А концлагерь -
потом.
Он не выглядел страшным. Он был просто противным, настолько, что я
не сдержался.
- Вам не наскучило кривляться, Бонапарт? Что вы несете, когда сами