"Виктор Николаев. Живый в Помощи ("Записки афганца" #1) " - читать интересную книгу автора

порядка с другими учебными пособиями, а порой и деликатно-доверительные
"диверсионные" операции по добыче дефицитной "Московской", к которой старлей
относился с известным мужским уважением.
Когда Витька после года армии поступил в Сибирское высшее военное
авиационное училище, то на каникулах Александр Иванович был непременным его
гостем, считая себя приглашенным без лишних церемоний. И в его взгляде,
увлажненном "наркомовскими" ста граммами, читалась законная гордость за
воспитанника. Он непременно уточнял:
"Знал, кому доверить автомат для чистки!" Мать улыбалась, провожая
гостя, а сердце ее сжималось в безотчетном страхе за сына...

Безпредел в Сибирске

Настоящим жизненным испытанием для Виктора и его товарищей по училищу
стало усмирение массового хулиганского безпредела кавказских призывников.
Курсантское боевое крещение пришлось на завьюженную ноябрьскую ночь 1979
года в самый канун Афганской войны. Для будущих офицеров это было грозным
предзнаменованием грядущих испытаний. И не только Афганских... Случилась
внезапная и небывалая для сибирских мест беда, по военному лексикону -
совершенно нештатная ситуация...
Прибывший в Челябинск эшелон с призывниками с Кавказа, шедший
транзитом, кажется, до Омска, внезапно взбунтовался во время продолжительной
стоянки. Сначала бунт охватил весь состав с горячими уроженцами Юга.
Сопровождающие офицеры и солдаты не справились с ситуацией и вместе с
проводниками бросили эшелон на произвол судьбы. Взрыв погрома с
привокзальной площади смердящими клубами понесся в ближайшие улицы, переулки
и подворотни. Озверелые парни врывались в дома, мародерствовали и без всякой
причины избивали местных жителей. По боевой тревоге были подняты курсанты
местных военных училищ - автомобильного и авиационного.
Штыками и прикладами они запихали неподдающихся никаким увещеваниям
будущих "защитников Родины" в вагоны. Местные власти тут же дали поезду
зеленый свет и лихорадочно отправили эшелон подальше от личной
ответственности: пусть отдуваются в Сибирске, где оставалась последняя
боеспособная точка...
Триста-четыреста осатаневших призывников под шестичасовой перестук
вагонных колес неотвратимо превращались во все более и более звереющую стаю.
Когда поезд подошел к последнему спасительному оплоту Зауралья - Сибирску,
там уже не осталось ни одного целого стекла и не разодранной обивки
плацкартных лежаков. А в двенадцатом вагоне над мертвым бригадиром эшелона,
заколотым стальными прутьями для занавесок, выли белугой десятки раз
изнасилованные проводница и ее дочь.
В Сибирске осатаневшие, вкусившие безвинной крови призывники уже не
таились. Вместо голоса - рык и клекот. Обкуренные анашой, они громили
пристанциониые пяти- и девятиэтажки: в ближайших домах на первых двух этажах
почти не было квартир, куда бы не вломились погромщики... Безумно крича от
ужаса, полуодетые люди выскакивали из домов в морозный мрак ветренной ночи и
попадали в руки пьянеющего от безнаказанности и крови молодняка.
Поднятые ночью по сигналу "Боевая тревога" курсанты третьего и
четвертого курсов Сибирского училища ежились на плацу, переминаясь с ноги на
ногу на пронзительном ветру при двадцативосьми-градусном морозе.