"Виктор Николаев. А помнишь, майор...("Записки афганца" #2) " - читать интересную книгу автора

никаких признаков беспокойства. Она выглядела уставшей и от этого казалась
ко всему равнодушной.
- Сатеник! Сатеник! Присядь.
Подруга тянула женщину за полу длинного платья, кротко упрашивая
очнуться, наконец, от своих тягостных и трагичных мыслей. Та, словно не видя
никого вокруг, сделала какой-то неопределенный жест. Сидящая только горестно
покачала головой.
Собирающийся воедино от услышанного мужской дух в зале вновь завоевал.
Эти люди несколько месяцев назад, пересекая афганскую "ленточку",
оглянулись, вздохнули, помянули каждого по заслугам, плюнули на все и
рванули по мирным домам. Туда, где хотелось, чтобы все было в покое. Где
калитка у дома, как дверца в семейный и родительский рай с материнскими
глазами, мироточившими радостной слезой. Где любимый взгляд утомленной жены
и сыночек-росточек и доченька-колокольчик... Истосковавшиеся мужики лизали
их личики, как кошки лижут котят, таскали, не отпуская и вдыхая их целебный
цыплячий запах. Они, офицеры, почужевшие от непривычного вида, с незнакомыми
резкими складками на щеках и горькостью чужой земли, были теми, которым
ненадышавшиеся от разлуки жены жарко говорили: "Любой, но мой".
Ну, и что теперь? Эй, вы там, наверху!? Что? Виктор, сидя с близкими по
сердцу боевыми товарищами, пытался мучительно понять: почему в том, в чем
упрекают Ивана или Армена, не винят Алика, устроившего страшные убийства в
Сумгаите, Кировабаде, Баку?! Почему капитан Советской армии Николаев на
всеобщем, нелогичном, по сути, собрании легендарного полка, вынужден
лихорадочно решать, как он должен срочно спасать свою семью от людей,
которых он защищает?! И почему какой-то Алик, живя в далеком русском
Саратове среди русских, не решает такую же престранную проблему по отношению
к себе и своей семье? Почему в эти перевернутые набекрень жизненные дни в
карабахском селении скромную русскую семью безнаказанно, с удовольствием и
умыслом, неделю содержали в свинарнике и кормили из свиного корыта вместе с
кабаном только за то, что эти немолодые пенсионеры укрыли ночью две
армянские семьи. Кабана подпускали к корыту первым, со словами:
- От него хоть польза, а от вас, свинячьих родственников, что взять,
да-а?
Потом русская женщина убирала за кабаном и мыла корыто. А с тобой,
Алик, так поступали в России?
Виктор, светлея в мучительном поиске пока еще хрупкой истины, начинал
осознавать, что победители на Востоке - это выпускники единой школы, сдающие
единый экзамен, в котором есть всего один билет с единственным вопросом и
ответом: если ты не с Аллахом, то с тобой можно делать все. Если ты с
Аллахом, то тебя не судят за то, что ты жаришь печень еще живого русского
солдата и, поедая ее, мистически "здоровеешь", впившись в тусклые глаза
парня из Омска, запоминая каждую секунду мучений угасающей мальчишеской
жизни. Значит, если на то пошло, - это не тот Аллах. Это анти-Аллах. И
такого "победителя" судят. Потому что земного победителя - не существует!
Уходя из зала, Виктор сердцем осознавал, что есть самый Высокий и
Единственный Судия. Он не знал тогда Его имени, но в том, что Он есть,
капитан уже не сомневался.
За возвращающимся с этого непривычного собрания офицером, путаясь в
тучах, внимательно и чуть прищуренно, как бы прицеливаясь, крался полумесяц.
Цепко следя за путником из последождевых лужиц, он пытался льстиво, с