"Александр Никонов. Листопад" - читать интересную книгу автора

обрубить все связи. И еще Боровой молчит.
- Ждать информации от Борового еще рано. Я думаю, пару-тройку недель
еще потерпеть надо.
- "Пару-тройку", - Ковалев прислонился спиной к еще теплому кафелю
печки (утром солдаты протопили: в гимназии было сыровато). - Все тянется,
тянется. Слушай, у тебя никогда не было ощущения, что все может рухнуть? Уже
этой осенью?
Поручик помолчал.
- Не знаю... Если хочешь, я зайду за тобой ближе к вечеру. Поужинаем
вместе у Хмельницкого и отправимся к Мадам. Даккор?
Уже у двери Козлов обернулся:
- А по поводу общего краха... Только между нами. Несмотря на то, что
дела наши в общем-то хороши, думаю, если этой осенью товарищи вдруг разовьют
наступление на своем южном фронте, оно может быть успешным. Чисто
теоретически. Только не надо этого больше ни с кем обсуждать, Николай Палыч.
Неадекватные положению на фронте пораженческие настроения.

x x x

"Когда подаст весточку Боровой?..
Кажется. Не у меня одного нехорошие предчувствия. Но если, не дай Бог,
они сбудутся... Что тогда? Зачем тогда все? Зачем эти безумные шесть лет
крови и боли? Зачем была нужна растаявшая как туман та, совершенно другая
жизнь в совершенно другой стране? Жизнь, с которой меня связывают осенние
листья между страниц.
Именно той последней осенью я встретил Дашу. В уездном Бежецке, куда
выбрался из своей глухомани совершенно без дела, просто убегая от осенней
тоски. Я шел по бульвару и увидел ее. Нет, не ее. Сначала узконосый черный
башмачок на желтой листве, потом желтый березовый лист между страниц книги.
Она сидела на скамейке в городском саду и читала. Я подумал. Что у этой
девушки та же привычка, что у моей матери. Но нет. Она просто где-то
потеряла кожаную закладку и мимолетно заложила страницу листком. Все это я
узнал позже.
А тогда не читающая девушка, а именно желтый треугольник листа привлек
мое внимание. Я поднял глаза, и мы встретились взглядами. Мне казалось, что
мы смотрим друг на друга долго, неприлично долго. Хотя прошли, верно, лишь
какие-то секунды. Но мы оба изменили себе, своим привычкам и воспитанию: мы
познакомились. На улице. И нас никто не представлял друг другу. Мы сами
сделали этот шаг.
Я боялся дотронуться до нее. Мы неспешно шествовали рядом по усеянной
желтым дорожке. И говорили ни о чем. О чем можно было тогда говорить? Не
было войны, не было революций, голода, банд, "столыпинов" с солдатами,
трехлинеек, агитаторов, трупной вони. О чем тогда можно было говорить?
Только ни о чем. Может быть, о погоде.
Я рассказал ей про умершую год назад мать и ее привычку класть осенние
листья в книги. Я узнал, что Даша приехала сюда навестить дядюшку и вскоре
отправится обратно в Питер. Что ей здесь "скушно". Она произнесла это слово
совершенно по-московски: "скушно".
- Да, я родилась и выросла в Москве. Мы только год назад переехали в
Петербург.