"Наталья Некрасова. Исповедь стража ("Черная Книга Арды" #2)" - читать интересную книгу автора

спрашивал.
Я рассмеялся.
- Мы все время ходим по кругу. Я говорю - мы считаем, что Мелькор
виноват в несчастьях людей и эльфов, вы - что Эру. И кто же станет судьей в
нашем споре? Кого призовем?
Он пожал плечами.
- Остается ждать пришествия... кого-нибудь. Мелькора либо Эру. Или
своего часа. Пусть и не избранного. Тогда сами узнаем.

Мы не пришли к согласию - ни к какому. Но семя сомнения он мне в душу
заронил-таки. И все из-за этого проклятого неизвестного мне языка. Он не мог
быть выдумкой. Он - был. И на нем говорил и, может, говорит какой-то народ.
И в хрониках этого народа Мелькор - добрый и милосердный учитель. Но как же
так может быть?.. Впрочем, почему нет? Разве мне не приходилось держать в
руках повести Харада, точнее, Ханатты, где с благоговением рассказывалась
история одного из их принцев - не помню точно, как его звали, - который стал
не кем иным, как назгулом? И обрек он себя на это ради собственного народа -
в ту пору Нуменор теснил Ханатту со страшной силой... Так что для них он -
герой, полубог. И Саурон для них тоже грозный, но благосклонный владыка...
Может, и здесь вышло так? Не знаю. Все же Мелькор - Вала, изначально
ярчайший свет среди равных. А сколько дурного начинается с желания доброго?
Стоит только сказать: "Я знаю, как нужно" - и падение началось...
Его тихий голос вывел меня из раздумий.
- Я боюсь смерти. Даже если мне тысячу раз будут говорить, что там - не
конец, я все равно буду бояться переступить через этот порог. Нет, я не
поклоняюсь смерти. Мне много приходилось странствовать, и я бывал в
племенах, где смерть обожествляли и приносили ей жертвы, только бы она не
трогала их. Но никто к ней не стремится добровольно. Мы все же созданы для
жизни. А смерть как дар... Знаете ли, дар может быть настолько огромен и
непостижим, что пугает. Так и здесь. Для нас смерть - это дверь из этого
бытия в иное, возможность перейти этот порог. Но не каждый на это способен.
Жизнь в Арте - это как бы колыбель для фэа, души, которая потом уходит в
самостоятельный путь, в конце которого сама становится творцом. Но если фэа
слишком слаба или слишком низко пала, то вряд ли она сумеет существовать за
Гранью самостоятельно. Она либо исчезнет бесследно, что означает
окончательную смерть, либо будет поглощена.
- Кем?
- Пустотой, - слегка вздрогнув, произнес он.
Я не хотел разговаривать дальше. Но что-то прозвучало в его словах, я
не могу определить, что именно, от чего мне стало его жаль. Как будто за
дверью притаилась неведомая опасность, и услать его сейчас означало бы
погубить его. Я налил нам вина, густого и крепкого, чтобы прогнать холод и
страхи из сердца.
- Вы сами понимаете, - сказал я, когда согрелся. - Все это слишком
противоречит всему, что я знаю с детства. Я не могу не верить нашим книгам,
нашим хроникам, всей нашей истории. И пока, честно говоря, я не вижу веских
оснований верить вам. Если бы все было именно так, как говорите вы, то хотя
бы отголосок этого остался бы в наших хрониках и преданиях.
- А вы не знаете, как вымарывают из хроник нежелательное? - усмехнулся
он.