"Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое" - читать интересную книгу автора

одобрительные возгласы посылаются тому, кто ещ╕ участвует в скачке, а не
тому, кто уже достиг цели. Ни награда, ни наказание не есть что-либо
заслуженное самим человеком; они назначаются ему из соображений пользы, без
того, чтобы он мог по справедливости притязать на них. Нужно сказать:
"Мудрый не награждает за хороший поступок" - по аналогии с изречением:
"Мудрый наказывает не за дурной поступок, а для того, чтобы впредь не
поступали дурно". Если бы отпали награда и наказание, то отпали бы
сильнейшие мотивы, которые влекут к известным действиям и отвлекают от
других; польза людей требует их сохранения; и поскольку наказание и награда,
порицание и похвала сильнее всего действуют на тщеславие, та же польза
требует и сохранения тщеславия.
106
У водопада. Когда мы смотрим на водопад, нам кажется, что в
бесчисленных изгибах, извивах и преломлениях волн видно присутствие свободы
воли и произвола; на самом деле все необходимо, каждое движение может быть
математически вычислено. Так обстоит дело и с человеческими поступками: будь
мы всеведущими, мы могли бы наперед вычислить каждый поступок, каждый успех
познания, каждое заблуждение, каждое злое дело. Сам действующий, правда,
погружен в иллюзию произвола; если бы на одно мгновение колесо мира
остановилось и имелся бы всеведущий разум, чтобы использовать эту остановку,
то он смог бы предсказать нам будущность каждого существа вплоть до самых
отдаленных эпох и наметить каждую колею, по которой еще должно катиться это
колесо. Самообман действующего, допущение свободы воли принадлежат к числу
данных при вычислении этого механизма.
107
Безответственность и невинность. Совершенная безответственность
человека за его действия и за его существо есть горчайшая капля, которую
должен проглотить познающий, если он привык считать ответственность и долг
охранной грамотой своей человечности. Все его оценки, отличия, антипатии
обесценены этим и признаны ложными; глубочайшее чувство, которое он питал к
страдальцу и герою, было жертвой заблуждения; он не имеет права ни хвалить,
ни порицать, ибо нелепо хвалить и порицать природу и необходимость. Как он
смотрит на хорошее произведение искусства, любя его, но не хваля, потому что
оно не отвечает за себя, как он смотрит на растение, так должен он смотреть
на человеческие поступки и на свои собственные поступки. Он может
восхищаться их силой, красотой, полнотой, но не имеет права находить в них
какие-либо заслуги: химический процесс и борьба элементов, мучения больного,
жаждущего выздоровления, содержат столь же мало заслуги, как и состояния
душевной борьбы и нужды, когда человек раздирается различными мотивами, пока
наконец он не решится в пользу сильнейшего - как обыкновенно говорится (на
самом же деле пока сильнейший мотив не решит нашей участи). Но все эти
мотивы, какие бы высокие названия мы им ни давали, выросли из тех же корней,
которые мы считаем вместилищем злых ядов; между добрыми и злыми поступками
нет родового различия, а разве только различие в степени. Хорошие поступки
суть утонченные дурные: дурные поступки суть те же хорошие поступки в более
грубом и глупом виде. Единственное стремление личности к самонаслаждению
(включая сюда страх его утраты) удовлетворяется при всех условиях, как бы
человек ни поступал, - т. е. как бы он ни был вынужден поступать: оно
удовлетворяется и в действиях тщеславия, мести, наслаждения, пользы, злобы,
хитрости, и в действиях самопожертвования, сострадания, познания. Мера