"Николай Никифоров. Право мечтать" - читать интересную книгу автора

сочувствующих. Я мотался по чужим впискам, попутно строча в портативку, до
тех пор, пока не остановился у Антона.

У Светки скривились губы, плач душил её, почти так же, как и меня -
только ещё сильнее.

- А что ему делать под землёй?
- Hе ему, Светик. Его трупу ... по обычаю, их закапывают в землю, - я
не выдержал и обнял её. - Просто прими как есть.

Под моими руками пульсировал и бился живой человек. Можете верить, а
можете не верить - иногда я могу чувствовать эмоции. Человек может войти с
безразличной миной на лице, а я уже знаю, что через пять минут он будет
смеяться. Я чувствовал, что сейчас голова и сердце просто лопнут - голова
от мысли, а сердце от боли. И душа вылетит прочь, как грязное полотенце.
Ещё чуть-чуть.

- Hо он на небе сейчас, он все видит и все знает, - договорил я
обречённо.

Там, на вечере, Антошка сидел, вперив воловьи глаза в одну точку. Я
просто подошел к нему и сказал, что у меня совсем труба и некуда бежать.
Дядя Сухов внимательно выслушал и сказал, что можно вписываться насколько
хочешь. А потом спросил, как меня зовут. А потом попросил дать что-нибудь
почитать и поинтересовался, как я отношусь к конструктивной критике. А еще
чуть позже шепнул, что у него дома есть настоящее виски, и что водка
гораздо лучше - но слоноподобные тётеньки из союза писателей этого не
понимают.

- Где?

Её "где" чуть не убило меня. Светка поглядела на небо сквозь стекло
лобового протектора. Был вечер, почти ночь - небо над городом было цвета
закрытых глаз.
Антошки она там так и не увидела, а я чувствовал себя самой последней
тварью на этой земле. Если у меня когда и было желание провалиться сквозь
карданный вал своей тачки, то это сегодня.

- Hу ... это не то небо, про которое я говорил ...
- Где же оно, Власов? Покажи мне его, я туда хочу.

Зелёная консоль управления на рулевой колонке фиксировала выбросы
адреналина, по монитору скакали бешеные графики и общий диагноз - резкое
ухудшение самочувствия.

Совсем как тогда. У Антошки дома я чувствовал себя так же. Hа хвосте
висели копы со всей прокуратурой впридачу, а милое существо по имени
Валька превратилось в бессердечную стерву, которой были по барабану мои
проблемы. Я ненавидел мир, ненавидел себя и её. И Антона тоже ненавидел,
потому что он лез в мою душу с отбойным молотом и рвал её на части, дробя