"Наталия Никитайская. Солнце по утрам" - читать интересную книгу автора

Мне не понравилась твоя резкость, но я не стала заострять на ней
внимание.
За обедом Юрка болтал и болтал, фантазировал и фантазировал и завершил
свои выдумки словами:
- Во ребята позавидуют!
У меня сжалось сердце. Ребята... Легко сказать! Вот когда впервые мне
стало страшно. Я встретилась с тобой взглядом. Ты испытующе смотрел на
меня. Господи! Да ты уже думал об этом! Обрывки мыслей заколотились во мне,
и, побеждая все, как-то медно звучала шиворот-навыворот строчка дурацкой
песенки: "Кто-то находит, а кто-то теряет..." Нахожу-теряю, нахожу-теряю...
Собственно, я думала не о себе, а о Юре. Я не могла дождаться, пока сын
заснет. Все валилось у меня из рук. Чего хотят от нас? Зачем все это нужно?
И когда наконец вечер наступил, я все вопросы и всю нервность выплеснула на
тебя. Впрочем, если быть честной, то я попробовала поговорить с табло, но
"оно" отвечать не захотело. Страхов от этого не убыло.
- Я же сказал тебе, не бойся. - Ты только хотел казаться спокойным.
- Но что им нужно от нас?
- Неужели непонятно? Посмотри вокруг.
- Сто раз видала.
- Посмотри в сто первый.
- Ну, смотрю!
- И что ты видишь? -
- То же, что и раньше. Все, как дома,
- Вот тебе и ответ.
- Какой?! Не мучай хоть ты меня! Неужели нельзя говорить
по-человечески?!
- Ты сказала: "Все, как дома". В этом и есть ответ на твой вопрос. От
нас хотят, чтобы мы и вели себя, как Дома!
- Занятно!
- Втройне занятно, когда речь идет о мыслящих существах. Кто это может
вести себя естественно в изоляции да еще под наблюдением. Даже животные не
все.
- Я не хочу!
- Вчера ты говорила другое,
- Я не хочу быть подопытной обезьяной.
- Ты подопытный человек, Оля. И еще двенадцать дней никто не будет
спрашивать твоего желания.
- Хорошо. А через двенадцать дней мы откажемся, да?-Это была мольба,
хотя и непонятно откуда взявшаяся.
Ты смотрел напряженно.
- Во всяком случае, у нас есть над чем подумать.
Насколько все-таки ты умнее меня. А я-то радовалась;
"Летим! Втроем!" Если я в ослеплении не увидела таких простых вещей,
то сколько же более сложных еще укрыто от меня. Я боялась думать. К тому же
предыдущая полуссора - мы редко разговаривали на повышенных тонах -
требовала примирения. И ты первый погладил мои опущенные руки.
- Оленька! Стойкая Оленька!-Иногда ты был таким сентиментальным.
- Да уж, стойкая.
- Ты столько лет выносила меня, ты все вынесешь, Оленька!
- Вот это правда!