"Наталия Никитайская. Вторжение Бурелома" - читать интересную книгу автора

привлекать к себе его внимания. До вчерашнего вечера только я одна и не
боялась его, наверное. Не потому, что он не был мне страшен, а потому, что
была уверена: я не в его вкусе. Но вчера...
Началось с того, что какой-то новичок из нуворишей стал во время моего
номера выкрикивать хамские замечания, вроде: "Эй, сучка, поднимай ноги
выше, дырки не вижу!" Я работала, нe сбиваясь с ритма, в конце концов,
ничего особенного не происходило. Случались время от времени этакие
казусы - что называется, специфика работы. И я продолжала петь песенку,
которая, как назло, просто провоцировала пьяного идиота на дальнейшие
шуточки:
"Полюби меня, мальчишка.
Полюби, как я тебя.
Полюби меня, мальчишка.
Я - твоя! Я вся - твоя!"
Перекрывая Мишин аккомпанемент, посетитель радостно возопил:
- Эй, телка! ...снимай трусы! Я БУДУ тебя любить!..
И полез на сцену.
Желание повеситься возникло у меня мгновенно, как и всегда в подобных
случаях. О том ли я мечтала...
Но в этот раз в зале был Бурелом. И когда ко мне уже протянулись руки
жаждущего немедленной любви подонка, мой взгляд упал на Бурелома. Во
взгляде моем, видимо, была страшная тоска. Может быть, даже призыв о
помощи. Бессознательный. Я не собиралась ни у кого просить помощи, и уж тем
более у этого нелюдя. Но тот уже просигналил что-то своим шестеркам и в
мгновение ока меня оттеснили от нападавшего, а его самого приволокли к
столику Бурелома.
- Как тебя зовут? - спросил Бурелом.
- Илья. Ты можешь называть меня Илюхой, - было видно, что ублюдок,
по-своему понимающий слово "повеселиться", изрядно струхнул.
- "Вы". Мне надо говорить "вы". - Бурелом безразлично посмотрел в
глаза моего обидчика. - Ты умеешь видеть?
- Да, - со страхом в голосе ответил Илюха.
- Ты все увидел?
- Да. Я виноват.
- На брюхе будешь ползать потом, - сказал Бурелом. - Не сегодня. В
другой раз. Если я тебя здесь увижу.
Илюху, его приятеля и двух девиц смыло из зала в одну секунду. В кино
эти представления казались мне выдумкой.
- Ужас! Зачем все это?! - воскликнула я за кулисами, дрожа от
запоздалого и всепроникаюшего страха.
- Влюбленный мужчина должен когда-нибудь дать знать своей избраннице,
что он ее любит. Бурелом сделал это на свой манер, - сказал мне Мишка,
аккомпаниатор и друг.
- Миша, не шути так. Этот человек не может любить.
- Только ему этого не скажи: он уверен, что может все.
Несмотря на нервную дрожь, или именно благодаря ей, я хихикнула.
И вдруг мой Миша, мой мягкий, интеллигентный Миша, схватил меня за
плечи, затряс, приводя в чувство, и зашептал, как заорал:
- Не смей хихикать, глупая! Ты же не слепая! Ты под страшной бедой.
Эта любовь - она была тебе зашитой до сих пор, но пока была тайной. Теперь