"Юрий Никитин. Князь Владимир [том 2]" - читать интересную книгу автора

которые взамен дают нам своих храбрых воинов! Их не менее пяти десятков.
Его бояре закивали, глаза их горели гордостью. Горислав продолжил
после отмеренной паузы, что придавала его словам больше веса:
-- И мы, и даже презренные бодричи, даже врозь могли бы стереть с
лица земли Германию! А уж вместе... Но нам приходится драться против этих
собак бодричей, а Германия тем временем захватывает ихние и наши земли!
Молчание было тяжелым. Тавр спросил внезапно:
-- А вы, лютичи, никогда не обращались за помощью к Германии?
Горислав пренебрежительно отмахнулся:
-- Всего дважды. Или трижды. Да и присылали они не такие уж большие
отряды... Но теперь поддерживают бодричей, этих проклятых...
Отроки быстро сняли запачканную скатерть вместе с посудой, а другие
мигом накрыли узорной белоснежной, расставили братины с хмельным вином,
блюда с жареной и печеной дичью.
Владимир жестом пригласил гостей угощаться, мол, здесь на пиру все
равны. А он здесь первый среди равных, не столько князь, сколько витязь,
заслуживший славу и уважение своей отвагой и удалью.
-- Но чем можем помочь мы?
-- Страна у вас могучая. Войн нет. Ну... больших, как у нас. А брат с
братом везде бьются, это не в счет. Дай нам войско! Мы готовы платить,
сколько скажешь. Разобьем подлых бодричей, рассеем их племена по лесам,
дабы следа не осталось, и будет одна сильная держава. Мы заставим
трепетать Германию и другие западные страны! У вас Русь Восточная, у нас
будет Русь Западная. Две великие державы будут править миром. А нападет
кто -- отобьемся хоть от всего света, если спина к спине!
-- Хорошие слова ты рек,-- ответил Владимир. Он понял, что прячет
глаза. В палате повисло тяжелое молчание. Воеводы и бояре опускали головы.
Тавр покраснел так, что смотреть было страшно. Владимир первый раз видел,
чтобы все видавший боярин покраснел. Все поглядывали на Вячеслава,
бодрического боярина, что сидел за вторым столом от князя. Прибыл в
прошлом году, просил помощь супротив проклятых лютичей, этих вот самых, но
не получил, остался в Новгороде, прижился, сумел заслужить уважение честью
и отвагой.
Добрыня сопел сочувствующе, ложка в его пальцах гнулась, вдруг
распалась на две половины. Он выругался зло, с такой злобой, будто кто
наступил грязным сапогом на его девственную душу.
-- Хорошие слова,-- повторил Владимир мучительно. Язык прилип к
гортани, губы вело. Все отводили взоры, только велеты смотрели в упор.
Измученные лица были ожидающими. В глазах горела страсть.
Что он мог ответить? Что сами, как голодные псы, сцепились в драке за
мозговую косточку -- великокняжеский стол в Киеве? Что снова пошли войска
друг на друга, что и здесь бьются славяне не с чужеземцами, а друг другу
секут головы, устилают поля трупами? Много народу на Руси, если поглядеть
после побоища на бранное поле! На залитой красным земле, где все ямки
заполнены кровью -- горы мертвых тел, павших безусых парней, которым бы
еще жить да жить, пахать землю, строить города, населять мир потомством!
Бодричи призвали на помощь Германию? Но смеет ли возмущаться этим
тот, кто призвал свеев, чтобы с ними идти на родного брата? Ярополк вовсе
сотворил непотребное! Бодричи хоть немцев позвали, народ одного со
славянами корня, а тот вовсе печенегов кликнул, степняков, лютых врагов