"Повесы небес" - читать интересную книгу автора (Бойд Джон)

Глава третья

Время сжимается при приближении скорости корабля к скорости света и прерывает свой ход у барьера Минковского, но возникающий при этом разрыв надо чем-то заполнять. Для меня вход в одномерный пространственный континуум означает созерцание, чтение священного писания, молитвы и изучение Устава Флота. Ред выбрал четырех всадников романтической поэзии: Китса, Шелли, Йитса и Фрейза; переслушивает "мыльные оперы", записанные в блоках памяти, и перечитывает Устав Флота.

Ред мало рассказывал о свадьбе и в нечастых упоминаниях о Сельме называл ее "мой ангелочек". Однако, этот термин выражения нежности вызывал в моем сознании определенные подозрения. Однажды я попытался втянуть его в дискуссию о христианской концепции рая, но он отказался от обсуждения этой темы.

— Джек, я надеюсь, Господь избавит меня от рая с ангелами и доставит мою душу прямо на лужайку Фиддлера.

Лужайка Фиддлера — это рай космических моряков, луг, где текут ручьи из чистейшего виски, и резвятся в чем мать родила девушки.

Зная О'Хару, я не делал попыток обратить его на путь истинный. Мне слишком хорошо было известно, что у О'Хары нет никаких способностей к вере, даже таких, как у только что обращенного евангелиста.

Мы давали клятву разведчиков и были связаны обещанием проводить период одномерности в изучении Устава Флота, в частности, законов, определяющих классификацию инопланетных гуманоидов.

Человек был принят за эталон для сравнения во всей Вселенной и, если инопланетяне квалифицировались, как "хомо сапиенс", их планета освобождалась от оккупации Межпланетным Управлением Колоний. Статус инопланетян определялся высшим командованием на основе отчетов разведчиков.

Признаки классификации были точны, касались многих аспектов чужой расы, ее естества, организации и даже ее табу. Общества гуманоидных инопланетян должны, например, пользоваться ватерклозетами (социальный аспект), которые должны быть раздельными для мужского и женского пола (табу). Чтобы получить статус "хомо сапиенса", гуманоид должен обладать противостоящим большим пальцем руки, верой в Высшее Бытие, но не в такое, которое переходило бы в триединое божество, и наконец, законодательными статутами и порядком, приличествующими гуманоидам. После изучения классификатора мне пришло в голову, что в нем упущен всего лишь один пункт, а именно — пункт, требующий от представителей классифицируемой расы ношения оксфордских брюк для верховой езды.

Особенно уязвимой областью для претендентов на статус "хомо сапиенс" была биологическая сторона жизни. Способность скрещиваться с землянами была непонятным требованием, но даже эта способность не принималась во внимание, если период беременности был менее семи или более одиннадцати месяцев. Соитие должно осуществляться лицом к лицу. Групповое участие в соитии лишало расу прав на получение статуса "хомо сапиенс". Публичная обнаженность тоже лишала прав, так же как оральные контакты с основными эрогенными зонами. Чтение этого перечня запретов заставило меня затрястись от смеха: согласно законам о чужеродных расах, Ред О'Хара не мог быть классифицирован как человеческое существо.

Я передал Реду биологический раздел законов, чтобы он их прочел. Он степенно прочитал, закрыл руководство и вернул его мне.

— Но имеет значения, Джек, — сказал он, — я буду продолжать думать о тебе, как о человеческом существе.

Пусть тот, кто без греха, бросит в него камень.

Будучи курсантами, мы изучали Устав Флота, но насыщенность программ исключала глубокий анализ, и курсанты по обыкновению пропускали подстрочные примечания. В разделе о правительствах чужих рас было примечание, которое заинтересовало меня. Вот оно: "Дополнение. Смотри Общественный закон 36824-МУК (т. е. Межпланетное Управление Колониями).

Взяв в фонотеке микрофильмы о земных законах и законоответственных системах управления, мы спустились вниз и заложили 03-36824-МУК в видеофон.

Когда я щелкнул выключателем, Ред заметил:

— Позиция Земной Империи ясна — если планета не может защищаться, то она будет оккупирована. Джек, эти законы не предназначены для приема планет в Братство. Они предназначены для лишения планет этого права.

Мне не понравился крамольный характер замечания Реда.

— Политика правительства — не наше дело, — сказал я. — Нам полагается не критиковать законы, а подчиняться им.

— Ты абсолютно прав, Джек, — сказал Ред, — если исходить из соображений собственного здравомыслия. Если же ты собираешься беспокоиться по поводу грехов плоти, как инструмента такой политики, то ты такой же сумасшедший, как человек, решивший почистить автомобильную пепельницу, проезжая по переполненному школьному двору.

— Кесарю — кесарево, — парировал я, но по правде говоря, не имел права особо осуждать его. Я и сам уже запланировал кое в чем нахалтурить кесарю.

При всем беспорядке, возникшем в моих мыслях в течение разрыва времени, техника Земли продолжала функционировать безупречно. Реактивное действие основных двигателей постепенно прекратилось. Наступила невесомость. И вот немного времени спустя О'Хара и я свободно плавали в воздухе, играя в баскетбол в корабельном гимнастическом зале, используя друг друга вместо мяча. Затем произошло переключение и синхронизация двигателей в режиме реверса и, когда ускорение сменилось замедлением, мы вернулись к пультам управления. В конце концов, мы снова вышли к свету и нормальному течению времени, но расположение звезд было уже незнакомым. Новая галактика окружала нас, а Млечный путь стал всего лишь точкой света за кормой.

Пресловутое влияние зеленых в горошек трусов на везение ирландца — не химера. Когда мы осматривали галактику на экране, Ред взглянул на звездный рой глазом домохозяйки, выбирающей на рынке клубнику, и сказал:

— Ну вот, эта звезда, пожалуй, подойдет.

Я переместил изображение звезды в центр экрана и увеличил, проверяя наличие планетной системы. По размеру она оказалась вдвое больше солнечной системы, так что в вилку обзора попала зона протяженностью примерно в одну треть расстояния от земной орбиты до орбиты Юпитера, и, о чудо! По краю экрана проплывала планета. Маневрируя, мы сориентировали корабль так, чтобы планета и звезда находились на противоположных краях экрана и включили компьютер. Через час он выдал следующие данные: у планеты тринадцатимесячный год (в земных единицах измерения), двадцативосьмичасовые сутки и водяные пары в атмосфере. Наклон оси оказался всего на десять градусов больше, чем у Земли, а на полюсах существовали ледовые шапки.

— Ред, ты гений!

— Доверяй зеленым в горошек трусикам, — самодовольно ответил он и принял управление,

В тысяче миль от планеты можно было видеть, что она покрыта растительностью, голубыми морями и облаками. Когда Ред вывел корабль на первый виток, датчики засекли нагретые линии, как жилки, покрывающие все три континента, и почти достигавшие полюсов. Мы приблизились к планете, спускаясь к весеннему, или иначе северному полушарию и все признаки были многообещающими. Эта сеть определенно была создана искусственно существами с высокой степенью организации и развитой технологией.

Я перешел к видеоприемнику на корме и включил визор, оставив управление Реду. Внизу проплывали горы, реки и покрытые травой равнины, а над океаном я засек центр зарождения ураганов, закрывший все поле зрения визора. Но мы не обнаружили никаких примет городов, железных и автомобильных дорог и никаких указаний на то, зачем нужна эта тепловая сеть, раскинутая по континентам. На пятом витке, когда, опустившись еще ниже, мы проходили терминатор, глаза уловили отблеск от какого-то объекта на западном берегу самого большого континента. Я немедленно остановил кадр и увеличил изображение. Внизу, в раннем солнечном свете я увидел искусственное сооружение.

Когда запись изображения закончилась, я нажал кнопку фиксации координат и прокричал в интерком:

— Ред, я видел не иначе как обсерваторию… астрономическую обсерваторию.

— Зафиксируй ее, Джек. Будем спускаться.

Ред проделал еще четыре пятых витка и, входя в атмосферу, притормозил так незаметно, словно мы падали на перину.

Он переключил двигатели на атмосферный режим, те кашлянули и тяжело задышали, набирая мощность. Сейчас они сжигали кислород.

— Erin go bragh!

Как прекрасны воздушные вихри! Как мелодичны звуки за стенкой корпуса корабля! Снова «верх» был верхом, а «низ» — низом, безотносительно к кораблю, а влияние настоящей силы тяжести для космонавта столь же желательно, как руки любимой. Вдобавок, когда мы спланировали ниже, в плотные слои атмосферы, я увидел стада газелеподобных животных, пасущихся на равнинах, и один раз — вереницу медных игл, утыкавших прерию, возможно, какие-то коммуникационные релейные мачты. Во внезапном порыве я упал на колени перед пультом навигационной рубки и вознес благодарение Господу за зеленые в горошек трусики Реда О'Хары.

— Джек, — прервал мою молитву голос О'Хары, — горные вершины не превышают двух тысяч метров, так что я буду снижаться под углом восемь градусов. Мы в двадцати минутах от зафиксированной тобой точки координат и нас сносит попутный ветер.

— Добро.

В иллюминатор я мог уже разглядеть местность под нами. Судя по всему, она была похожа на Грейт Смокиз[33] и вся изрезана извивающимися речками. Я уже мог различать темный цвет вечнозеленой растительности на северных склонах и более светлую, только появившуюся зелень лиственных деревьев на южных склонах. Горы были старше земных, но флора казалась очень похожей. Не хватало только признаков обитания.

— Вижу твою обсерваторию, Джек. К югу от нее есть свободное пространство… Захожу на посадочный круг.

Ред накренил корабль в вираже и я мельком увидел среди деревьев обсерваторию. Ее купол со всех сторон был окружен балконом. Вблизи здания я узнал еще ряд медных игл, торчащих над верхушками деревьев. Затем мы оказались над горами и пошли на снижение, скользя и поворачиваясь в вираже. Я почувствовал как задирается вверх нос корабля; завыли перегруженные двигатели и Ред поставил корабль на корму.

— Гироскопы!

Я включил стабилизаторы вертикали и отозвался: — Гироскопы включены!

Корабль задрожал от напряжения. Кресло повернулось на карданных подвесах, и я оказался перед пультом управления посадкой.

— Компрессоры!

— Компрессоры включены.

Тормозные двигатели работали на полную мощность и корабль снижался плавно, словно перышко.

— Опоры!

— Опоры выдвинуты.

Раздался лязг, затем скрип, еще раз лязгнули замки, когда опоры выдвинулись полностью. Я мог оценить расстояние до поверхности по изменению высоты воя двигателей, не глядя на панель, но читал показания приборов с интересом. Небольшая разница в давлений атмосферы, чуть больше кислорода, немного отличающееся притяжение — весь жизнеобеспечивающий комплекс планеты был очень близок к земному, а показания термометра подсказывали, что снаружи нас ожидает ароматное утро второй половины весны. Как только свист двигателей перешел в рев, который постепенно стал глохнуть, я пристегнулся к креслу.

Если не считать легкого толчка и первоначального крена, пока его не выпрямили опоры, операция, вызывающая страх у всех космонавтов, — посадка на чужой планете — прошла так же плавно, как спуск в лифте на нижний этаж небоскреба. Во время спуска я ни разу не обременил Создателя молитвами, настолько я доверял мастерству О'Хары.

— Все показания — первый класс, Ред! Вали вниз, спускай рампу и раскатай ковер. А я подготовлю стрелу для спуска павильона.

— Есть, сэр.

— И последи за своими манерами, О'Хара. У меня возникло предчувствие, что сегодня матушка-Земля приобретет кучу новых клиентов… Как думаешь, Ред?

— Да, сэр.

— Если клиенты окажутся четвероногими, держи в уме закон номер 3.683.432…

— Который это, сэр?

— Скотоложество — деяние, наказуемое тюремным заключением от шести месяцев до десяти лет.

— Рад, что вы это помните, сэр.

Открывая люк на павильоном трюме и подвешивая стрелу, я улыбался. Ред принял мои слова за добродушное подшучивание, на что я и рассчитывал, так как в течение четырех лет жизни в одной камере с О'Харой, я не пропустил не одного дня, чтобы не намекнуть ему на его искусство обольщения. А при обольщении нельзя терять из виду любые отдаленные последствия, производимые даже самыми случайными жестами. При пустом трюме и закрытом шлюзе отсек для хранения павильона становился помещением для арестованных, с наружным замком на двери и обитыми войлоком переборками. В случае, если мания преследования овладеет членом команды в полете, брезентовый тент можно выбросить, а в освобожденный трюм заключить безумца. Это помещение может прекрасно служить камерой и на берегу.

Когда я открыл шлюз, чтобы подготовить стрелу для спуска павильона, помещение наполнилось запахом цветущих растений, а встав в проеме, я услышал поющих в лесу птиц. Метрах в пятистах от корабля передо мной находилась долинка с довольно обширным плоским полем, к которому, образуя естественный амфитеатр, сбегали склоны, поросшие ярко цветущими луговыми травами. Противоположный от корабля склон примыкал к холму, за которым росли деревья, сквозь которые можно было в бинокль рассмотреть то, что мы принимали за обсерваторию — белое круглое здание, увенчанное куполом, окруженным балконом.

Над нами, в синеве неба, проплывало несколько облаков, а на западе, за просторами покрытого лесом полуострова мерцал океан.

— Поворачивайся живее, моряк, — окликнул меня Ред с земли, в десяти метрах подо мной. Я посмотрел вниз. Он уже опустил рампу и расстелил квадрат красного ковра, который должен был служить полом нашего выставочного павильона.

— В обсерватории нет двери, — отозвался я, подвешивая на стрелу ящик с экспонатами.

— Может быть, она с другой стороны, — прокричал он, — наше приземление могли заметить, так что к нам могут подойти в любую минуту. Давай, поторапливайся.

Я опустил контейнер, затем выволок тент пирамидальной формы, прикрепленный к автоматически раздвигающейся телескопической стоике, чуть толще автомобильной антенны, и закрыл шлюз, чтобы открытый зев не обезображивал вид корабля. Пока я спускался по рампе, Ред штырями прикреплял стенки тента к грунту.

Через пятнадцать минут выставка была готова.

Облачившись в парадную форму с серебряными аксельбантами и голубыми молниями на эполетах, мы, развалясь, сидели на походных стульях у павильона, сшитого из золотых, голубых и желтых полос, сходящихся вверху к наконечнику в виде звезды, а позади нас возвышался серебристый корабль с голубыми звездами Флота на крыльях.

С обоих сторон от входа располагались витрины с набором бус, браслетов, серьг, игрушек и других образцов даров для туземцев. Внутри были подготовлены скамьи для просмотра объемного кино о земных чудесах, как естественных, так и технологических. Линзы проекторов, не бросающиеся в глаза, высовывались из клапанов в холсте палатки. Там же были скрыты и микрофоны кибернетического переводчика. С громкоговорителей, размещенных на верхушке тента, далеко вокруг разносились конвульсивные завывания "Мрачных Идолов".[34]

Я диктовал записи в бортовой журнал, а Ред наблюдал за полосой деревьев по ту сторону долины, стараясь засечь появление наших первых клиентов. Внезапно он обратился ко мне с просьбой уменьшить громкость музыки.

— Почему бы нам не приглушить этот гам? — спросил он. — Я самого себя не слышу.

— Не положено. Правила, — ответил я.

— Подумаешь, правила! — фыркнул он.

Я вернулся к своему занятию, записывая наблюдения, описывая все, что мог видеть с того места, где сидел. Затем выключил диктофон и сунул его в карман, присоединившись к Реду для наблюдения за отдаленной полосой деревьев. Там не было видно ничего живого. Мы ждали, прошло пятнадцать минут… полчаса… сорок пять минут — никто не появлялся.

— Может быть мне прогуляться туда? — предложил Ред. — По крайней мере, я получше рассмотрел бы это здание.

— Правила запрещают, — ответил я. — Ты можешь попасть в засаду.

Он взглянул на меня.

— Никогда бы не подумал, что Джек Адамс — такой буквоед. Я не из тех офицеров, которые действуют в точном соответствии с буквой устава, но мне не хотелось, чтобы Ред это знал.

— Ну, так теперь знай, парень, — огрызнулся я. — Наблюдай за сектором от двенадцати до четырех часов.[35]

Ред многозначительно промолчал, что не сулило ничего хорошего, а я продолжал осматривать в бинокль зону передо мной — двадцать градусов вправо, двадцать градусов влево — процедура, предписанная Уставом Флота.

Мы увидели их одновременно в направлении на 10 часов. Двуногие существа врассыпную появились из-за холма по ту сторону долины и помчались вниз по склону. На них были примитивные ножные латы, и они размахивали дубинками. Как только я выключил "Мрачных Идолов", Ред лаконично сказал:

— Ну, спасибо. Похоже, твоей засаде стало невтерпеж дожидаться нас, либо им не понравилась наша музыка.

В наступившей тишине мы услышали их воинственные крики, разносящиеся по долине, и Ред высказал предположение:

— Пора ставить какой-нибудь похоронный марш… для нас.

Он дотянулся до витрины с земными дарами и из выдвижного ящика достал лазерные ружья. Я положил ружье, врученное мне, поперек колен, подсчитывая воинов — двенадцать — которые, хотя и были в доспехах, но бежали по склону с такой скоростью, какой, на Земле не развил бы ни один апач,[36] даже одетый лишь в набедренную повязку.

Добежав до плоского поля внутри амфитеатра, они внезапно остановились — очевидно, для военного совещания, и рассыпались в боевую линию. На каждом фланге боевой линии они установили маркеры и вдруг начали перекидываться мячом, ударяя его ногами.

— Забудь о войне, Джек, — сказал Ред, — это футбольная команда.

"Не совсем футбольная", решил я, откладывая оружие. Они играли в некий гибрид футбола, хоккея и лапты, с огромной силой ударяя по мячу в направлении воротец из трех кольев, охраняемых вратарем с помощью палки. Целью игры, очевидно, было попасть мячом по кольям за вратарем, и одному игроку это как раз удалось, когда я прибавил на несколько децибел громкость звучания "Мрачных Идолов", чтобы их вопли долетали до игрового поля.

Но игроки даже на взглянули в нашу сторону.

— Может быть, они близорукие, — начал было я, как вдруг Ред закричал:

— Хвала святым, Джек! Взгляни-ка туда!

В пятидесяти метрах чуть правее от нас из леса вышла женщина.

— Иисус Христос! — выдохнул я — а я не вспоминаю имя Господа всуе — как только направил бинокль на ее фигуру.

Чтобы составить себе приблизительное представление о ее походке, возьмите плавность поступи тигра, прыжок газели и смешайте с грацией балерины. Все движения были отчетливо различимы. Рост ее не превышал ста пятидесяти трех сантиметров и целых девяносто сантиметров были отданы… нет, посвящены ногам! Босые ноги, лодыжки, икры, колени и обнаженные ляжки плавно утолщались до великолепия выпуклых ягодиц, которые при каждом шаге устремлялись вниз, чтобы тут же взлететь к тонкой талии. Туника, лентой пояса собранная свободными складками в талии, лишь едва прикрывала бедра.

Она шла мимо корабля, поэтому, при изменении ракурса, мы могли достаточно подробно рассмотреть ее с ног до головы. Парные грудные железы ничем не отличались от формы грудей "хомо сапиенс", а почти человеческая голова сидела на шее прямо. Ее лицо, так же как руки и ноги, не было покрыто шерстью, а темные глаза были несколько больше по размеру и расставлены шире, чем у людей. Открытые участки кожи были белыми, а волосы — черными.

— Вся яркость дня, вся тьма ночей, — вдруг продекламировал Ред, — вместились в свет ее очей…

— И в ее задницу, — добавил я, потому что при ходьбе подол ее туники взлетал вверх, открывая новые горизонты. Это была особь женского пола, о чем можно было судить не только по форме грудей: она была без трусиков.

— Хомо сапиенс! — задохнулся Ред. — Все доказательства налицо.

— Но они не отвечают правилам, — возразил я, все еще изучая лицо девушки. Ее глаза ни разу не поднялись на нас, а гитары "Мрачных Идолов" были оставлены без внимания. — Она, должно быть, глухая, — добавил я.

— А тебе не терпится поговорить с ней? — спросил Ред. — Ну-ка, взгляни туда!

Из рощи за женщиной тянулась беспорядочная толпа длинноногих существ; они двигались с той же грацией и женщины превосходили числом мужчин. Все были в таких же коротких туниках. Они двигались поодиночке. Особи женского пола были без украшений и косметики. И хоть бы кто-нибудь из них бросил взгляд на корабль или на взывающий павильон. Они не разговаривали друг с другом. Они не улыбались.

— У них отсутствует любопытство, — сказал я.

— Может быть, им более интересен футбол, чем космические корабли и "Мрачные Идолы"?

— Но на их лицах нет оживления. Они не разговаривают друг с другом. Они движутся словно стадо газелей. Наверное, это — животные, тупые твари.

— Животные не играют в игры с мячом, — возразил Ред. — Но как бы то ни было, похоже на то, что мы все-таки получим пару клиентов.

Действительно. Два существа отделились от группы и направились вверх по склону к нам. Это были дети — мальчик и девочка, и Ред обернулся к ящику с игрушками, вытащил баскетбольный мяч и накачал его воздухом из баллона. Он покручивал его в руках, пока дети не подошли поближе и не остановились, держась метрах в четырех от нас и на расстоянии трех метров друг от друга, глядя ничего не выражающими глазами.

Они выглядели как наши восьмилетки на Земле, а их розовые щеки были бы вполне уместны на севере Англии. Волосы цвета дубленой кожи были зачесаны со лба назад, и мы могли видеть под волосами их уши. Глаза были такого же цвета, как и волосы.

— Если глаза — окна души, — сказал Ред, — то эти существа должны иметь большие души.

Он улыбнулся детям и его слова и жесты показали, что он совершает обычную для космонавтов ошибку — отождествление инопланетянина с человеком. Для инопланетянина улыбка может быть выражением враждебности, а рука, протягиваемая в знак дружелюбия, может оказаться сломанной.

А предположение Реда о существовании у этих существ душ вообще противоречило Уставу Флота.

— Мне кажется, — сказал я, — это — эволюционировавшие потомки гибрида лемурообразных обезьян с кенгуру.

Игнорируя мое высказывание, Ред указал на себя пальцем:

— Ред, — сказал он мальчику, затем показал на меня, — Джек.

Дети не реагировали.

— Мальчик, — сказал Ред, указывая на мальчика, затем на девочку, — девочка.

Дети ждали.

— На, мальчик. Лови! — он бросил мяч, мальчик протянул руки вперед, ладонями отбил мяч вниз, и подхватил его носком вытянутой ноги. Девчонка бочком отбежала от мальчика, а тот слегка подкинул мяч кверху, отвел ногу в сторону и перебросил ей мяч, который она тут же отправила обратно боковым ударом ноги. Стоя на одной ноге, маятникообразными движениями второй ноги они стали перебрасываться мячом по траектории, все больше приближающейся к горизонтальной.

Они дурачились перед нами, без всякого усилия поддерживая мяч в воздухе между собой, с барабанным стуком, переходящим в жужжание, по мере того, как, с увеличением скорости мяча, его очертания размазывались в мутное пятно. И при этом они продолжали смотреть на нас, координируя полет мяча только боковым зрением, хотя энергий они тратили больше, чем спринтер на длинной дистанции. В конце концов, мальчик сфальшивил. Он отбросил мяч под таким большим углом, что девочка не смогла бы вернуть его на прежнюю высоту. Она приняла мяч внутренней частью колена, погасила его и отбросила мальчику по дуге.

Мальчик принял мяч внутренней стороной ступни, подержал секунду на кончике пальца и мягко толкнул его вверх к Реду, отчетливо выговорив:

— На, Ред. Лови!

Затем дети повернулись и побежали к футбольному полю с такой скоростью, какой я никогда бы не смог развить. Поигрывая с мячом, Ред заметил:

— У них есть голосовые связки. Эти существа — люди.

— Нисколько, — ответил я. — У них распространена публичная нагота.

— Это потому, чтобы не стеснять движения бедер, — вступил Ред в спор, — они одинаково хорошо владеют как руками, так и ногами.

— Точно, — сказал я, — и поэтому их скорее следует отнести к вертикально стоящим четырехногим, чем к двуногим.

— Не трактуй свод правил так буквально, — упрекнул меня Ред, — мы ведь тоже вертикально стоящие четырехногие животные. И фиговый листок мог бы причислить их к человеческой семье.

— Правила есть правила.

— Но ведь отчет о разведке даем мы, — возразил он, — и мы можем немного подправить отчет, чтобы он соответствовал правилам… Смотри, Джек, рощи полны туземцев!

Из рощи, из того же места, что и первый раз, появилась другая группа существа, двигаясь с той же целеустремленностью к игровому полю, и опять никто не глядел на нас.

— Джек, все они выходят из одного и того же места.

— Наверное, целые деревни мигрируют группами, — ответил я.

— Мне хотелось бы пройтись против этого потока и выяснить, откуда он начинается, если ты, конечно, позаботишься о павильоне.

В соответствии с обычными правилами соблюдения осторожности для космонавтов, нам не следовало разделяться, но простой здравый смысл говорил мне, что этих существ гораздо больше интересует футбол, чем засады на пришельцев. Кроме того, я тоже сгорал от любопытства, поэтому решил не распространять это правило на Реда. Я уже задал нужный тон, наш павильон был популярен так же, как разрешенные лакомства в Мекке[37] и я согласился:

— Ладно, иди, — разрешил я.

Ред сбросил башмаки и встал, чтобы освободиться от брюк. Рубашка у него была длиннее, чем туники инопланетян, но зеленые в горошек трусы все же выглядывали из-под нее.

— Ты не в форме, — заметил я.

— Мои серебряные побрякушки могут распугать ребятишек. Взглянув на его узловатые ноги, покрытые розово-рыжей

вязью волос, я позволил чувству истины взять верх над официальной манерой поведения:

— Я все-таки попытал бы счастья в брюках, — сказал я. — Если брюки напугают ребятишек, то от вида твоих ног их по ночам будут мучить кошмары.

Но Ред уже ушел, направившись к краю леса, откуда выходили существа. Прежде, чем он исчез из вида, я выключил "Мрачных Идолов".

Приятно было сидеть на солнышке и наблюдать за движением процессии. Хотя обитатели были безразличны к нам, планета казалась благоприятной. С холма стекал ароматный воздух, насыщенный запахами растительности. К амфитеатру по склону холма за долиной двигался равномерный, но редкий поток существ, усаживавшихся рядами на склонах, окружающих поле. Если не считать отсутствия парусников в отдаленном заливе, я мог бы вполне посчитать, что нахожусь в Орегоне.[38]

Началась игра, процессия из рощи поредела еще больше и существа стали двигаться быстрее. Наблюдая в бинокль, стало трудно следить за соревнованием. Игрок несся к воротам и, если его удар был блокирован, ему надлежало развернуться и блокировать удары других игроков в те же ворота. Не было никаких силовых приемов, а благодаря ловкости и быстроте игроков, столкновений было меньше, чем при игре в баскетбол на Земле. Табло для счета очков не было, также как и судьи.

По мере того, как я наблюдал за игрой, во мне зарождалось смутное беспокойство. Эти существа были, безусловно, гуманоидами с незначительной степенью отклонения в ту или иную сторону. При такой свободе движений пальцев рук и ног, их можно обучить работе на производственных конвейерах с удвоенной скоростью, а способности, с какими они владели телами, там, на поле, не предвещали никаких осложнений с техникой безопасности. На основании того, что я уже мог доложить, Земле следовало бы организовать на этой планете колонию класса А. Среди этих рощ возникнут радио- и транзисторные заводы. Наше Бюро Бытовых Приборов приспособит этих существ к производству дешевых кухонных плит, а футбольные игры будут оплачиваться компаниями-спонсорами. Но сейчас на планете, полной подлежащего страхованию риска, моей первейшей будничной работой станет нарушение статьи K°декса по чужим планетам, касающейся отношений Государства с церковью.

И для этого мне нужно было согласие О'Хары.

Мое внимание было отвлечено появлением из рощи особи женского пола. До этого они выходили группами, а эта шла одна и двигалась так степенно по сравнению с животноподобной ритмичной ходьбой других, что напомнила мне балерину, исполняющую роль королевы. Я навел на нее бинокль — это была красивая особь с волосами, настолько черными, что они отливали синевой. Чуть опустив бинокль, я увидел, что шаги ее необычно коротки, потому что ее бедра стеснены.

Похотливый и развратный козел!

Отчетливо различимые под короткой туникой, на ней были тесно облегающие бедра зеленые в горошек трусики Реда О 'Хары.