"Элла Никольская. Русский десант на Майорку (криминальная мелодрама в трех повестях, #1) " - читать интересную книгу автора

инициативой идти.
А он только шикал на меня: тише, мол, тише. Я побежал вниз, он за
мной. Но во дворе догонять не стал - соблюдал свою вонючую конспирацию.
Зато прямо за воротами изложил все, что выведал у астматической старухи.
Информация интересная, ничего не скажешь. Выглядел я в исполнении этой
бабки и в коньковском пересказе полным дурнем. Оказывается, хаживал к моей
юной жене какой-то тип. Бывало, я за дверь - а он тут как тут. Блондин, как
и сама Зина, только потемней. Немолодой уже - твой ровесник, бабка говорит.
Зина его обедами кормила - бабка его несколько раз на кухне заставала.
Павлика на колени сажал. Бабке Зина сказала, будто это её родной дядя, но
старуху не проведешь: очень уж этот дядя старался мужу на глаза не
показываться, да и Зина попросила соседку не проболтаться
- И часто он бывал? - выдавил, наконец, я из себя вопрос, а то все
слушал, будто немой.
- Редко, - с готовностью отозвался мой добровольный агент, - Раз в
месяц, а то и реже. Старуха-то клад - весь день у окна торчит.
- Ну вот что, - решился я, чувствуя, как горит у меня лицо, - Не мути
больше воду, я сам разберусь.
- Как угодно, барин, - заявил Коньков глумливо, - Сам так сам. Майор
наш тебя ждет не дождется.
Это, стало быть, он своего давешнего начальника имел в виду. При
упоминании данного должностного лица я было дернулся, но Коньков
развернулся и впрямь ушел. Обиделся. Благодарности ждал, наверно. Подождем
с благодарностью. Мне ничего не оставалось, как идти на работу.
И ещё три дня прошло - ни на что я не решился. Даже не посоветовался
ни с кем. Ждал - может, звонка, может, письма. Хотя в общем-то было ясно,
что ничего такого не предвидится. На работе никто ни о чем не догадывался,
бывшей своей приятельнице я при встрече доложил, что все у меня прекрасно,
чем, как всегда, заметно её огорчил.
- А выглядишь так себе. Устаешь? - спросила она как бы сочувственно, а
взгляд такой проницательный, а улыбка такая тонкая, а сама такая
элегантная, свежая, ухоженная... Не стоит откровенничать со старыми
приятельницами, это на меня той ночью затмение нашло, слава Богу, что не
позвонил...
Но что-то надо было все же делать, и сел я сочинять письмо-заявление в
какой-то неведомый суд, небесный, что ли. Потому что при мысли о встрече с
реальным судьей со мной происходило то же, что при воспоминании о
милицейском майоре. Содрогался как-то. Умеют у нас должностные лица по
самолюбию щелкнуть - представил я судью в виде пожилой, замотанной жизнью
особы с большой хозяйственной сумкой. Не знаю, почему именно такой образ
сложился, может, по кино. Какое чувство у эдакой добродетельной матроны
может вызвать мой случай? Мать, скажет, это мать, а жить с нелюбимым
человеком безнравственно и никаких оснований нет отбирать у неё ребенка. И
про Анну Каренину что-нибудь...
Вечера я проводил дома один, попробовал пить водку - ещё хуже стало,
по утрам голова раскалывалась, да и не привык я пить без компании. Словом,
когда на четвертый или пятый вечер услышал я звонок в дверь и обнаружил за
дверью Конькова, то даже обрадовался. Виду, однако, не подал.
- Заходи, раз ты уж тут.
Но его таким пустяком не проймешь. Вошел, развалился в кресле, смотрит