"Элла Никольская. Русский десант на Майорку (криминальная мелодрама в трех повестях, #1) " - читать интересную книгу автора

непременно с водкой - для него специально покупалась. Забавлялся с
Павликом, к себе приглашал - тут уж нет, ни разу мы у него не были, он и не
настаивал. Жена говорила, что он славный, вроде бы и не понимала моего
раздражения...
Начал я свой рассказ, и вновь меня охватило то чувство, которое я
испытал однажды, когда слушал тихий, отстраненный голос Зины - так она и
осталась Зиной и для меня, и для всех. Когда-то её лицо казалось мне
невыразительным, теперь я ловил на нем оттенки множества чувств: горечи,
стыда, отчаяния, страха. И нежности - это когда она говорила о своей
матери, о Гизеле. Какая она грустная, эта подлинная история семьи Дизенхоф
- сплелись судьбы плохих и хороших людей, и, похоже, никому из них не дано
было счастья... Кое-что я и раньше слышал от старой Паки, к этому добавил
Коньков то, что поведал ему лейтенант Еремин. Но полностью картина
нарисовалась только сейчас, когда заговорила сама Грета.
Больше двух суток отвела нам дорога для выяснения отношений - столько
поезд идет от Майска до Москвы. Мы ехали в двухместном купе втроем, Павлик
почти все время спал. Коньков отдал Грете свой билет сославшись на то, что
поблизости где-то проживает родня его жены и она, жена то есть, не поймет
его, если он родственников не навестит. Я было заподозрил его в
деликатности - не желает, мол, мешать нам. Однако родственники и взаправду
существовали: на вокзал к поезду он явился не один, а с краснорожим, в
дупель пьяным малым, который воззрился на мою жену со слезливым восторгом:
- Ангел небесный, красота неземная, и где такие водятся?
- В Казахстане у них гнезда, - сурово ответствовал сыщик, тоже не
вполне трезвый, - А у вас тут порода другая, местная. Уральская низкожопая,
вроде твоей Люськи.
Похоже, эти двое не испытывали друг к другу братских чувств: затеять
настоящую потасовку помешал им только сигнал к отправлению поезда. Поплыл
мимо перрон, поплыли две разгоряченные физиономии и воздетые в прощальном
приветствии кулаки. В купе Павлик сразу захныкал, запросился спать. Нам же
было не до сна, предстоял долгий разговор. И начался он с Конькова.
- Он кто? - спросила Зина, - Я как-то не поняла.
- Школьный приятель, - ответил я вскользь, не отрывая глаз от её лица,
пытаясь разгадать, что в нем изменилось за те полторы недели, что я её не
видел. След, несомненно, остался: взгляд утратил прежнюю безмятежность и
губы чуть подергиваются, когда она молчит...
- Это он меня разыскал? Он так говорит...
- Я тебя разыскал. С его помощью. Ты не рада?
Беглянка так и вскинулась:
- Я рада, рада, мне просто до сих пор не верится... Как это вышло, что
ты за нами приехал в самый такой момент? Я не могла придумать, куда мне из
больницы пойти. Куда Павлика взять - вообще куда кинуться, я Вилли боялась,
я от него сбежала...
- Надо было сразу домой!
- Я бы вернулась. Только денег на дорогу достала бы. И ещё я не знала,
как оставить маму, - ей плохо, ты сам видел. Ты сам с врачом говорил...
- Ну да, он сказал, что никто ей сейчас не нужен, она не реагирует. Но
почему же ты не позвонила мне, когда сбежала? Уж это-то можно было...
Ах, к черту этот инквизиторский тон. Белокурая голова опустилась
низко-низко: