"Кэтрин Николсон. Лунные грезы " - читать интересную книгу автора

Корри села, неожиданно ощутив ужасную усталость. Она выдержала строгий
экзамен и получила костюмы, но сумеет ли сыграть роль? Еще со времен
собственного детства она приблизительно знала, как должна выглядеть и вести
себя горничная, но что, если на деле все будет совсем не так легко, как
кажется? Однако еще есть время изучить свои обязанности. Если справляются
остальные, то и ей это по плечу. И к тому же неплохая практика.
Сейчас Корри была полна решимости удержаться здесь как можно дольше.
Это ее золотой ключик, первая ступенька к блестящему будущему.
И доказательство - этот чемодан.
Корри взялась за ручку и задумалась. Одна из немногих оставшихся
вещей, принадлежавших отцу. Слишком громоздкий и неуклюжий, зато в углу
сохранились позолоченные, хотя и давно выцветшие инициалы. Постоянный
спутник в путешествиях Корри и матери по гостиницам и пансионам Французской
Ривьеры. Они начали с четырехзвездочных отелей в Ницце и Каннах в те дни,
когда Мария еще имела бешеный успех в шикарных клубах и казино
средиземноморского побережья. Но шли годы, денег становилось меньше, и
приходилось довольствоваться дешевыми пансионами и убогими квартирками, все
дальше от моря, в продуваемых всеми ветрами маленьких курортных городишках,
где обычно отдыхали люди небогатые и прижимистые.
Но это и тогда не имело никакого значения для Корри. Все гостиничные
номера казались одинаковыми, поскольку мать каким-то магическим образом
умела превращать нищету в роскошь, горе в радость и слезы в смех. Они были
неразлучны. Настоящие друзья и союзники, заговорщики с собственным никому
не понятным языком, состоявшим из немыслимой смеси греческих слов,
провансальского диалекта и неаполитанского жаргона. И когда Мария
выступала, Корри, оставшись одна, долгими летними вечерами приводила в
порядок ее костюмы, ноты и составляла предполагаемые маршруты дальнейших
странствий.
- Мой маленький импресарио, - с гордостью именовала ее мать. -
Волшебная палочка! Что бы я без тебя делала?
И как бы поздно ни было, они выскальзывали на улицу и сидели в
напоенной ароматами полутьме под огромной луной, распевая дуэты из "Паяцев"
и лакомясь горьким шоколадом и монтелимарской нугой, добавляя к пиршеству
ломти хлеба, припрятанные днем Корри, которая без зазрения совести таскала
их с кухни отеля.
Корри улыбнулась. Оглядываясь назад, она была готова признать, что
вела довольно странное существование. Ее воспитывали на сказках, любовных
песнях и полуночных пикниках под кипарисами, так как же она могла
удовлетвориться меньшим? И ни минуты об этом не жалела. То были чудесные
дни, наполненные южным солнцем и пением матери. С тех пор солнечное сияние
было для Корри неотделимо от человеческого голоса.
Правда, иногда мать начинала волноваться из-за того, что Корри совсем
невежественна.
- Что я сделала с тобой, дорогая, - плакала она, с полупритворным
отчаянием обнимая дочь. - Не научила тебя ничему, что должна знать женщина.
Да ты даже готовить не умеешь!
- Зато умею многое другое.
Девочка нисколько не лукавила. Она могла ругаться на трех языках, как
просоленный морской волк, сбивать цену не хуже марсельской рыбной торговки,
петь на пустой желудок и находить друзей даже в пустыне.