"Павел Нилин. Осень в Жухарях" - читать интересную книгу автора

- Не знаю... Я уж и счет потеряла. Лет, пожалуй, не меньше, как...
Хотя, что считать...
Они вышли на площадь, где было еще темнее, чем на перроне. Горел
одинокий фонарь, слабо освещавший длинное низкое строение - склад
какой-то, тоже незнакомый Нонне Павловне, новенькие домики под железными
кровлями и стену элеватора, стоявшего в стороне.
Под фонарем переминался с ноги на ногу привязанный к столбу вороной
жеребец, запряженный в двухместную бричку. Свет фонаря падал прямо на его
лоснящуюся, будто лакированную, спину.
- Я и забыла, когда на лошадях ездила, - сказала Нонна Павловна.
- Ты погоди, погоди, - взял ее спутник покрепче под руку. - Тут лужа.
Как бы я тебя ненароком не искупал. К нам в таких башмаках не ездят...
"Нет, он все-таки мужик, - с досадой подумала Нонна Павловна. - Хотя
Даша, помнится, писала, что на войне он был майором... Не сравнишь его с
тем капитаном". И неожиданно для себя, как будто совсем некстати,
спросила:
- Ты ведь, говорят, Филимон Кузьмич, был майором?
- Был, - подтвердил он, обводя ее вокруг лужи. - Закончил войну
майором.
- А начал?
- А начал обыкновенно - рядовым.
- О! - произнесла она почти восторженно. И, помолчав, сказала: - А
все-таки ты опять вернулся в эти места...
- А куда же я вернусь? - удивился он. - У меня тут семья - жена, дети.
И я сам изначальный крестьянин. Землероб. Было бы прямо-таки довольно
смешно и глупо, если б я...
- Ну, это правильно, - перебила она и, чтобы перевести разговор,
кивнула на фонарь: - А с электричеством тут по-прежнему... не богато...
- Не богато, - вздохнул он. - Что-то плохо строится Зубовская
гидростанция. Второго начальника сгоняют за неудовлетворительность...
Они подошли к бричке.
Филимон Кузьмич сперва уложил чемодан Нонны Павловны, потом, раструсив
сено, стал усаживать ее, поддержал за талию и вдруг засмеялся, вспомнив:
- Ухаживал когда-то за тобой. А гляжу - и сейчас еще можно поухаживать.
Дебелая...
- Ну, уж чего дебелого-то! - потупилась она.
Но ей было приятно услышать эти слова. Приятно и неприятно в то же
время. Неприятно, что он с такой легкостью, без грусти, даже со смехом,
вспомнил о том, что было.
А было все очень серьезно, печально, горько и ей и ему. И ему было,
пожалуй, горше, чем ей. Конечно, ему было горше. Она помнит - и он,
наверно, не забыл, - как они сидели ночью на взгорье, у реки, накануне ее
отъезда из Жухарей. И вот так же одуряюще пахли скошенные травы. Он держал
ее за руки крепко-крепко и все говорил, говорил... Нет, он не был
вахлаком, как она подумала сейчас. Вернее - она тогда не считала его
вахлаком. Он был простым, красивым парнем. Она любила его. Конечно, не
так, как он ее. Он любил ее сильнее. Она помнит, как он тогда заплакал, в
ту последнюю ночь, как горячие его слезы упали на ее холодные руки. Ночь
тогда была прохладная. И ей было то жарко от его объятий, то вдруг холодно
до дрожи. Он просил ее остаться, не уезжать. А она предлагала поехать