"Павел Нилин. Интересная жизнь (Эпизоды из жизни Бурденко Николая Ниловича, хирурга)" - читать интересную книгу автора

Как будто Бурденко уже опаздывал и ему напоминали. "В двенадцать так в
двенадцать". Даже без десяти двенадцать Бурденко был уже в гардеробной
анатомички. Снял тужурку, надел халат и развязывал шнурок на ботинке,
чтобы переобуться в домашние туфли, когда опять появился этот староста и
сказал:
- Уходим, коллега. Препараты заняты. Там четвертый курс. Снимайте
халат.
Бурденко, однако, не обрадовался, а рассердился. Ведь нет ничего хуже
подготовки к чему-нибудь неприятному. Ведь он уже настроился, приготовился
ко всему. И вдруг - не надо.
Пошел в библиотеку, потом на базар, поел прямо у лотка, прямо у шипящей
на раскаленных угольях сковороды бараньей печенки с брусникой.
- Со всех православных по пятаку, а с господ студентов - только три
копейки.
Сытый, веселый, он опять проходил мимо университета, когда его увидел
тот же староста:
- А мы вас ждем, коллега. Где же вы бродите? Нам пора в анатомичку.
Это было, пожалуй, лучше всего: вот так, как бы внезапно вернуться в
это мрачноватое здание. И вот оно уже рядом.
Халат и туфли оставались у гардеробщика. Бурденко быстро переоделся и
пошел на второй этаж. Но оказалось, что на второй этаж идти было не надо.
- Трупы здесь, на левой стороне, - сказал человек, показавшийся
Бурденко знакомым. - И придется немного подождать. Там идет сейчас,
вернее, заканчивается судебно-медицинское вскрытие.
Вот это уж совсем ерунда. Опять ждать, опять настраиваться. Уж лучше
бы, если это неизбежно, поскорее отделаться и уйти.
Бурденко достал из брезентовой сумки, заменявшей ему портфель и
чемодан, учебник анатомии и присел на мраморные ступени у входа -
повторить мышцы тазового пояса. Ага, четырехглавая мышца бедра. Вот она у
меня тут...
Он вытянул ногу и правой рукой провел по тому месту, где предполагал
четырехглавую мышцу, хотя делал это уже не однажды. А тут у меня
портняжная мышца.
В этот момент в левой стороне коридора открылись двери, и оттуда хлынул
поток света:
- Пожалуйте, господа!
Это относилось к Бурденко и к его коллегам.
Чуть сжалось что-то внутри (что сжалось, точно угадать было трудно, так
как раздел "внутренние органы" еще не изучали). И чуть пересохло во рту.
Все это от нового приступа страха, что ли. Хотя чего страшиться?
Еще давно-давно Бурденко прочитал у Чехова и переписал в свой дневник
понравившиеся ему слова о том, что человек должен сознавать себя выше
львов, тигров, звезд, выше всего в природе, даже выше того, что непонятно
и кажется чудесным, иначе он не человек, а мышь, которая всего боится.
Все студенты настроены как будто даже весело. Никто ничего не боится.
Нет, один, кажется, трусит, увидел Бурденко худенького студента, почему-то
остановившегося в дверях. И взгляд у этого студента какой-то блуждающий.
"Трусит", - опять подумал про него Бурденко, проходя в глубину огромного
светлого зала.