"Павел Нилин. Интересная жизнь (Эпизоды из жизни Бурденко Николая Ниловича, хирурга)" - читать интересную книгу автора

почти естественно - для начала.
Бурденко встал.
- Вы лучше посидите, - посоветовал Николай Гаврилович. И даже подавил
двумя руками ему на плечи, усаживая. - Вам надо отдохнуть немножечко.
- Да идите вы! - вдруг оттолкнул его Бурденко. И опять направился к
столу, говоря на ходу сердито и растерянно: - Где тут был мой скальпель?
- Вот он, - поднял скальпель все тот же добрейший Николай Гаврилович
подле табуретки, на которой только что сидел Бурденко.
Бурденко был как бы дважды сконфужен. И тем, что, как девчонка,
чуть-чуть не грохнулся в обморок, и особенно тем, что невольно так грубо
оттолкнул человека, явно желавшего ему добра. И даже не извинился.
- Спасибо, - все-таки сказал он Николаю Гавриловичу, который подал ему
скальпель. И больше ни слова не говоря, только громко и как будто сердито
сопя, принялся за свою работу.
Студенты же, работавшие рядом, переговаривались между собой, не обращая
внимания на Бурденко, не обсуждая случившееся с ним. Только один, этот
черненький, как жук, фамилия его, кажется, Слушкевич, сказал:
- Нет ничего хуже женских трупов. Это мне и раньше говорили. Вы
посмотрите, все мышцы просто пропитаны жиром. Это противно. Любого может
стошнить.
- И вообще все странно, - сказал еще один - бородатый студент. - В
других университетах, на других медицинских факультетах все подобные
занятия с трупами начинаются только со второго курса. А у нас в Томске,
вот видите, всех хотят перещеголять. Провинция! Не дают человеку даже
несколько освоиться... А люди не все одинаковы...
Слова эти как бы оправдывали Бурденко, - его смятение, но он все равно
ни с кем не заговорил, будто окружающие были в чем-то виноваты перед ним.
После препарирования он долго мыл руки и не пошел в библиотеку, как
собирался, а зашагал в сторону Томи.
Здесь, на берегу все еще не замерзавшей, но уже объятой холодным
туманом реки, ему каждый раз после каких-нибудь душевных потрясений
становилось легче. Здесь он как бы остывал после волнений и обретал
спокойствие и ясность.
Утром он проснулся почти веселый, но завтракать ему не хотелось.
Правда, по дороге в университет он купил в булочной калач, чтобы съесть
его всухомятку между лекциями. Такие сибирские пшеничные калачи с пузырями
необыкновенно нравились ему. Он покупал их нечасто и всякий раз думал: вот
пойдут дела хорошо, стану, например, доктором, можно будет покупать эти
калачи каждый день к завтраку. Калач был завернут в газету и нежно грел
руки. Вдруг захотелось по-мальчишечьи отломить кусок и съесть тут же. Но
неудобно вот так, на улице.
Бурденко сошел с деревянного тротуара и остановился у торцовой стороны
здания, где, как ему казалось, его никто не видит, и стал медленно, с
наслаждением есть этот восхитительный калач. Съел половину и вдруг
услышал:
- Это что же вы тут, коллега?
Бурденко поспешно и растерянно завернул в газету остатки калача и,
оглянувшись, увидел Николая Гавриловича.
- А я подумал, вам опять сделалось нехорошо.
- Нет, мне хорошо, - сконфузился Бурденко. - Я просто так.