"Павел Нилин. Дурь" - читать интересную книгу автора

мне, ни Эльвире. Эльвиру я уж как-нибудь сама подниму и поставлю на ноги.
- Или кто-нибудь тебе поможет из твоих друзей, - не стерпел я сказать.
- Мало ли разных на твое удовольствие дядей Шуриков, Потаповых,
Костюковых...
- Не сердись, Коленька. Не расстраивай себя, - опять сказала она. - И
Костюкова не затрагивай. Все это ни тебе, ни мне не понять. Он человек
необыкновенный...
- Подумаешь, - сказал я. - Гитарист плешивый, да я бы...
Но в это время зазвонил звонок. Это звали всех в судебный зал.
Я зашел туда и первый сел на первую перед судейским столом скамью,
поскольку во всем теперь была моя инициатива. Малость погодя и Танюшка
присела рядом со мной.
А судьи еще не выходили.
- Вот и разведут нас сейчас с тобой в разные стороны. И, наверно, уж
навсегда. - Это сказала она, чуть наклонившись ко мне.
- Так будет лучше всего. - Это сказал я.
- И все-таки не могу я понять, весело сейчас тебе или ты только
напускаешь на себя? - опять заговорила она, помолчав. - Мне-то хорошо
понятно, что такого мужа, каким был ты еще недавно для меня, я уже не
встречу никогда. Но ведь и ты, Коленька, поимей в виду, бабы такой, как я,
беспутной, но честной и чистенькой, не сыщешь тоже. Никогда не сыщешь,
хоть и станешь тосковать...
- Это ты-то честная и чистенькая? - взглянул я на нее. И весь было
затрясся от ярости.
- А ты еще не понимаешь это? - будто удивилась она. - До сих пор не
понимаешь? Ну ничего, потом, может, когда-нибудь поймешь. Желаю тебе...
И отошла, как-то особо аккуратно подобрав юбку, пересела на другую
скамью.
После суда я еще хотел заговорить с ней, договориться насчет Эльвиры.
Но она уже, как глухонемая, смотрела на меня, и глаза ее, большие,
светлые, будто потухли.
В тот же день к вечеру я зашел на работу к Манюне, где сидел этот
вечный ее жених Журченко. И он с ходу начал хвалить меня, что я развелся.
- Ну вот, мол, и правильно. Надо, мол, когда-то было разрубить этот
узел. Я даже, - говорит, - удивлялся и раньше, что ты такой видный мужчина
терпел такой позор с такой женщиной. Не такая, - он говорит, - теперь
эпоха, чтобы нам, мужчинам, унижаться перед женщинами...
А уж какой он сам мужчина - это и выразить невозможно. Будто кожаный
мешок, набитый салом. Слушать его мне было противно. И я даже хотел ему
тогда кое-что сказать в том смысле, что это, мол, не ваше дело. Но Манюня
остерегла меня глазами: воздержись, мол, Николай. И повела меня немедленно
в их служебный буфет на шестом этаже. Ну, конечно, по тому она и повела,
что боялась, что я обязательно что-то такое брякну ее жениху. Я же не
люблю, когда меня учат или наставляют.
В буфете сидела очень приятная, гладко причесанная девушка. Мне даже
понравилось, как она по-особенному деликатно пьет чай.
- Это Наташа, познакомьтесь, - сказала мне Манюня. И девушка эта Наташа
привстала, чтобы поздороваться со мной.
Не помню теперь, как это получилось, что после буфета примерно через
час я снова увидел ее уже на улице. Она шла к автобусу. Я почти что