"Павел Нилин. Дурь" - читать интересную книгу автора

А мне пришла, например, фантазия зайти к Танюшке навестить мою дочь
Эльвиру. Значит, что же, надо докладывать об этом Наташе? А я не хотел
докладывать. И врать не хотел.
Просто вечером, никому ничего не говоря, вышел из дому и поехал на
автобусе на улицу партизана Зотова, где я раньше жил. В это время Эльвира
уже должна была быть доставлена из детского сада. И Танюшка чаще всего в
эти часы была дома.
Приезжаю, нету их. Туда-сюда. Спросить не у кого. Выхожу на улицу, идет
наша бывшая соседка. И в отдалении, вижу, появляется сию минуту моя жена
Наташа. Меня это как-то нехорошо кольнуло. Но я все-таки поздоровался с
соседкой.
- Татьяна? Так она уж давно, с неделю, наверно, в больнице, - говорит
соседка. - А Эльвиру вторая бабушка в деревню забрала.
"Где, в какой больнице?" - надо бы мне расспросить о моей бывшей жене.
А Наташа - вот она, уже подошла к нам. И я при ней постеснялся спросить
у соседки адрес больницы. И соседка прошла. А я сам себе стал противен за
свою робость. Чего ведь особенного? Это же не секрет, что я тут жил и что
живет тут моя бывшая жена. И тем более - дочь моя.
- А я хватилась тебя, - говорит Наташа, - и почему-то подумала, что ты,
наверно, поехал сюда, на партизана Зотова. А мне тут к фотографу было
надо. - И расстегивает сумочку и показывает конверт с фотографиями.
Значит, правильно, ей надо было к фотографу. А я уж думал, не шпионит ли
она за мной. - Ну что ты, - спрашивает, - был у них?
И так хорошо она это спрашивает, будто они тоже ее родные или знакомые
и она просто интересуется их жизнью.
- Нету, - говорю, - их дома. И где они - неизвестно. Бывшая моя жена
вроде того что в больнице...
- В больнице? - как бы испугалась Наташа. - В какой? Не знаешь? Что ж
ты не узнал у соседей? Пойди спроси...
В больнице вместо Танюшки я увидел почти что старую женщину с серым
лицом. И только по табличке на кровати с моей фамилией можно было
определить, что это бывшая моя жена - Касаткина - Фешева Татьяна
Гавриловна. Волосы у нее были теперь как наклеенные и на висках даже
слиплись.
- Что с тобой? - спрашиваю.
- Ты что, разве сам не знаешь, что бывает с женщинами? - говорит она
вроде с улыбкой, но глаза уже как потухшие лампочки. Как потухли они тогда
в народном суде, так и остались в таком состоянии. - Спасибо, - говорит, -
что пришел, но, умоляю тебя: не приходи больше. Не могу, не хочу тебя
видеть. Ты противен мне. И этот виноград из твоих рук мне противен...
Уж, кажется, лучше не скажешь. Правда? Уж, кажется, все сказала.
Повернуться бы мне и уйти. Тем более женщины с других коек все это слышали
и смотрели на меня. "Ведь женщинам до всего есть дело, даже до того, что
их вовсе не касается".
А я говорю:
- Танюшка, неужели ты все, положительно все позабыла?
- Нет, - говорит, - я ничего как раз не забыла. Уйди, умоляю тебя. Будь
человеком.
- Ну как хочешь, - говорю. И чувствую, как зло закипает во мне, как
тогда, когда я увидел ее с Костюковым. Пусть Костюков и ходит к ней сюда в