"Павел Нилин. Дурь" - читать интересную книгу автора

Наконец, не дослушав его, я ни жив ни мертв захожу в приемную к
Татаринцеву. Ну, думаю, вот он сейчас вытряхнет из меня душу. А
Татаринцев, когда секретарша пропускает меня к нему, вылезает из-за стола
и так просто говорит:
- Садись, Касаткин. Здравствуй. Что это, - говорит, - я теперь только
одно плохое про тебя слышу? Ты ведь был, кажется, на хорошем счету у нас.
Намечался даже на доску Почета. Что случилось-то? Рассказывай...
Это же золотой человек и весьма любезный Татаринцев Григорий
Валерьянович. Ну я, конечно, запираться не стал. И вот, как вам сейчас,
все по порядку изложил ему.
Слушал он меня, не перебивал. Очень, похоже, внимательно слушал. Потом
говорит:
- Значит, в армии ты был, а на войне не был? По возрасту, значит, не
успел? На снегу, значит, под пулями не лежал? В весеннюю распутицу по
грязи не ползал? И бомбежке тоже не подвергался? Нет? Сухари, значит, в
снеговых лужах после пожара не размачивал? Нет? Ага, ну ладно. Живешь-то
где, - в подвале, в сырости? Ах, нет. В отдельной, значит, квартире?
Уборная-то где, на улице? Ах, тоже в квартире?
К чему это, думаю, он гнет? При чем тут уборная? А он все
расспрашивает, какая жена, чем занимается, хороша ли собой? Потом говорит:
- Ну, все понятно. Ты дурью мучаешься, Касаткин, с жиру, так сказать,
бесишься. Выбрось все это из головы напрочь и займись делом. А то смотри,
Касаткин, как бы худо не было. Иди...
Вот так он закруглил нашу беседу. И, может, правильно закруглил. Может,
в самом деле все это дурь, что случилось со мной? Ведь и Журченко так
думает.
Но непонятно все-таки, почему меня все сильнее, прямо неудержимо тянет
на пристань, где с приступок в застекленную стену мне хорошо видно, как
Танюшка, уже не очень молодая и теперь отчего-то совсем некрасивая, будто
нехотя разносит по столам еду и выпивку?
Я смотрю на нее и жду, долго жду, чтоб она оглянулась на меня. Но она
не оглядывается.
А зайти в кафе, даже пьяному, мне не позволяет вроде того что
самолюбие.
Однако все равно и все чаще меня тянет сюда.
И даже не сюда, а куда-то назад, в прошлое, в эту мою прошлую вроде
того что несчастную и, кто знает, может быть, очень счастливую жизнь.



6

Моя родня во главе с моей мамашей, конечно, считают, что во всем
виновата Танюшка, что это она, как они выражаются, змея подколодная,
испортила меня. Но это же неверно. И даже обидно мне: выходит, что же -
что я слабее слабого? И может, мне в таком случае, уже не выбраться из
моего вроде того что безвыходного положения, что я так и завяну на дне
бутылки? Но если правда, что в человеке вся кровь меняется, значит, и я
обязан на что-то надеяться. И тут же я думаю, что кровь ведь, пожалуй,
тоже не сама собой меняется.