"Павел Нилин. Пятно (про войну)" - читать интересную книгу автора

искать что-то в соседнем закутке. Потом позвала туда старика. И Барыкин
слышал, как она спросила строго:
- Где тут, папаша, хлеб? Я приносила... Не могу найти. Четыреста
граммов хлеба...
- Угостил я, - сказал старик. - Понимаешь, неловко было, я угостил. Вон
докушивает он его.
- Да вы что же думаете-то, папаша? - почти вскрикнула дочь. - Ведь
Нюшка еще должна прийти. И дети еще не кормлены. Вы не маленький
все-таки...
Барыкин потянул было остаток хлеба в рот и задержал руку на полпути,
услышав эти слова.
- Не реви, - сказал старик дочери. - Это боец. Он с самого фронта. Мы
обязаны. Он весь трясется, хочет есть...
- И я трясусь! - почти заплакала дочь. - У меня с утра ни росинки во
рту. И Нюшка. Она кровь пошла сдавать. А детям я чего скажу?
- Не реви, - опять попросил старик. - Человек с фронта, не жравши. И я
сам ни крошечки не съел...
Барыкину хотелось убежать из этого дома, хотелось сгинуть, провалиться
сквозь пол. Но из закутка вышел старик и сказал:
- Да ты кушай, пей, не стесняйся. Это для нас большая честь, что к нам
защитник наш зашел. У меня два сына на войне и зять. Разве я не понимаю...
И тотчас в доме появилась худенькая девушка лет шестнадцати в серой
латаной телогрейке. Барыкин без объяснения понял, что это и есть Нюшка.
Поздоровавшись с бойцом, она прошла в закуток и сразу же стала громко
плакать там.
Барыкину подумалось, что она плачет, узнав о том, что он съел хлеб. Но
она плакала, должно быть, о другом и сквозь плач все время повторяла:
- Уйду на фронт! Уйду на фронт! Вот завтра же уйду...
- Да полно, будет реветь-то, не корова! - прикрикнул на нее старик. -
Не взяли - значит, завтра возьмут...
- Не возьмут, - откликнулась из закутка девушка. - Прямо сказали: "Не
приходи, не нужно".
- Ну, это уж глупость! - возмутился старик. - Как это не нужно? Человек
сдает свою кровь, значит, должны уважить. Это ж мы не для своего
удовольствия, а для фронта...
- Не нужно, говорят, - повторила девушка. - Считают, что я больно
худенькая. У Ксеньки Дерягиной взяли, а у меня нет. И еще доктор смеется,
говорит: "Тебе самой, в твой организм, надо бы добавить крови..."
- Ну ладно, погоди, - попытался успокоить девушку старик. - Подожди,
подрасти...
- А я не хочу ждать! - еще сильнее заплакала девушка. - Вот завтра
возьму и уйду на фронт...
"Она - на фронт, а я - с фронта", - уныло подумал Барыкин и осторожно
отодвинул кусочек хлеба, как бы оберегая себя от соблазна.
Этот недоеденный кусочек хлеба старшая дочь старика вскоре разделила на
три дольки. Две из них достались мальчику и девочке, вернувшимся с улицы.
А третью дольку получила Нюшка, все еще плакавшая в закутке на сундуке. И
слышно было, как сундук поскрипывает под ней.
Дети, стеснившись в углу, не торопясь ели хлеб и молча, не мигая,
смотрели на бойца, сидевшего за столом.