"Павел Нилин. Тромб" - читать интересную книгу автора

десятого. Поздний вечер. Неужели столько протекло времени с момента их
встречи?
Мещеряков лежал с закрытыми глазами. Вера Тимофеевна бережно поцеловала
его в лоб, в глаза.
- Только я еще немножко полежу, Верочка. Еще минуточку полежу. Одну
минутку...
- Ну, конечно, конечно, - поспешно сказала она и укрыла его грудь
пледом. - Хочешь, я тебе чаю сюда принесу. С вареньем, клюквенным.
- А ничего сердечного у тебя нет?
- Сердечного? Сейчас поищу, - вышла в коридор, где уютно в нише
подвешен стеклянный шкафчик домашней аптечки. - Все-таки вы, оказывается,
слишком квелые сибирские медведи, - улыбнулась, нисколько не
встревожившись. - Курантил тебя устроит? Или - сустак форте? А вот лучше
всего, если боли, - капли Вотчала... Дима, ты слышишь? Или ты уснул?
На цыпочках вернулась в спальню и увидела, что Дима лежит с открытыми
глазами. И эти открытые остекленевшие глаза испугали ее.
Вышла из спальни, снова на цыпочках, и уже не смогла снова войти туда.
Все было ясно.
Однако из коридора опять окликнула:
- Дима!
На газетном столике в столовой лежала телефонная книжка. Вера
Тимофеевна не сразу нашла телефон "скорой помощи". Потом подумала: а что
она скажет, когда приедет "скорая помощь"? Как она все объяснит?
В столовой стоит неубранная посуда, бутылки, рюмки.
- Вы что же, здесь выпивали? - непременно спросят врачи, что приедут со
скорой помощью. - А кто он, этот человек? Ваш знакомый? Ах, муж вашей
подруги?
У Веры Тимофеевны в буквальном смысле подкосились ноги. Она присела тут
почему-то не на стул, а на низенькую табуретку.
И в это время услышала резкий звонок, показалось - незнакомый,
дребезжащий, настойчивый, тревожный. Но это звонили у двери - раз и еще
раз.
Вера Тимофеевна пошла открывать и долго не могла отодвинуть простейший
засов, который открывала каждый день. Наконец он отодвинулся со щелчком.
В дверях стояла Людмила Федоровна.
- Извини, Верочка, что я так врываюсь, но мне очень срочно надо. Я на
одну минутку. Возьму до завтра Плеханова, третий том, и уйду сейчас же. Не
удивляйся, я буду с ним отчасти полемизировать. Надо немного освежить
цитаты. Я сейчас же уйду. Не сердись...
- Можешь и не уходить. Можешь, что хочешь, - слабым голосом сказала
Вера Тимофеевна. И вдруг вскрикнула: - Боже мой, что же делать?
- А что? Что-нибудь случилось?
Людмила Федоровна по-черепашьи вытянула из воротника маленькую голову,
в модном пышном парике, поправила модные же, во все лицо очки. И уже через
мгновение, как говорится, разобравшись в обстановке, начала причитать:
- Как же ты могла, Веруся, позволить себе такое? Ведь года еще не
прошло. И тут его портрет. Я этого совершенно не могу понять. Это, мало
сказать, аморально. Это чудовищно. Я никогда, никогда не пойму...
- Если можешь, помолчи, - попросила Вера Тимофеевна. - Надо что-то
делать...