"Павел Нилин. Старик Завеев" - читать интересную книгу автора

конец беседы стал грозить, как водится, геенной огненной.
Завеев, однако, не сробел. Он с упорством изувера противостоял
всеобщему недовольству.
И девочка эта, Евфросинья, также на удивление всем, не поддалась
уговорам, не покорилась перед угрозами, утверждая с завидным бесстрашием,
что любит Егиазара Семеновича и жить без него, без его участия не сможет.
И когда он сумел так влюбить ее в себя, чем словчил соблазнить -
непонятно.
По закону венчаться они не могли, пока невеста не вступила в свое
совершеннолетие. И некоторое время они жили невенчанно, буквально под
улюлюканье всего поселка и ближайших к поселку иных селений.
Наконец Евфросинья достигла совершеннолетия. Священник вынужден был их
обвенчать, узаконив, таким образом, этот неравный брак.
Венчались они под вечер. Была глубокая осень, шел дождь. Но у церкви
собрался в самом деле весь поселок, чтобы осмеять новобрачных.
Мальчишки, заложив пальцы в рот, свистали им вслед.
На свадебный ужин, конечно, никто не явился. Да Завеев и не пригласил
никого. Но ужин был истинно свадебный: свинина и телятина, рябчики,
жаренные в бруснике, водка, настоянная на облепихе и на пахучей
траве-зорянке, зелено-палевая, ядовитая с виду, но прохладно-сладостная на
вкус.
Пил водку, правда, только Егиазар. Евфросинья чокалась с ним мятным
квасом в граненом лафитнике. И оба делали вид, что не обращают никакого
внимания на окна, забрызганные дождем, как слезами, и залепленные носами и
щеками нелюбезных, но любопытных соседей.
Окна нарочно не были задернуты занавесками. Смотрите, мол, все, кто
желает, на наше счастье или на нашу глупость, как уж вам милее покажется.
Поселок особенно изощрялся в насмешках, когда, месяца не выдержав после
свадьбы, Евфросинья родила мальчика.
И мальчик был лобастый, большеглазый, вылитый Егиазар Завеев, угрюмо и
в то же время как бы насмешливо смотрящий на свет, будто заранее
высмеивающий своих возможных противников.
На крестины тоже никто не пришел, кроме крестного отца Митрофана
Хахалева, случайно заехавшего сюда бакалейщика, и повивальной бабки
Кудимихи, настолько упившейся за ужином сладкой водкой на облепихе, что
позволившей себе утверждать, будто Егиазар когда-то ухаживал за ней и,
можно было понять, что на ней и собирался жениться.
- Да на что ты мне нужна была бы, старая кукушка? - сдержанно вскипел
Егиазар. - Погляди-ка пойди на себя в зеркало.
- Нет, ты сам сперва погляди на себя, - зло посоветовала Кудимиха. - Ты
же в дедушки годишься своей жене.
- Ну, а вам-то какое дело? - спросила Кудимиху Евфросинья. - Вы-то
зачем лезете не в свой огород?
- Хлюзда, интересантка неблагодарная! - вскрикнула, словно от
невыносимой боли, Кудимиха. - Да ежели б не я, да не мои старания, да не
мое жалостливое сердце, кто бы стал тут в тайге принимать от тебя твоего
сынка-поросенка, кто бы в свидетели да в крестные пошел при вашей свадьбе
и крестинах, кабы не уговорила я же Хахалева Митрофана Егорыча?! Да он,
видите, все-таки не пошел от стыда с вами ужинать, побрезговал вашими
сладкими харчами и выпивкой. От людей ведь подумать только, какой стыд,