"Норберт Ниман. Школа насилия " - читать интересную книгу автора

не то трава, не то дыня, может, дезодорант; в руках она держит скейтборд,
несет его перед собой, как подарок или трофей... Нет, как щит.
Ты находишь эту историю забавной, меня это не удивляет. Конечно, ты
думаешь, что я влюбился, ведь думаешь? - безумно, бешено, по уши влюбился, а
как же еще. И представляешь, как нелепо я стою там, опустив плечи и широко
разинув рот, старый пень перед толпой красивых молодых людей. Жизнь, которую
они олицетворяют, несется прочь, а старик не может этого постичь. Он, видите
ли, вожделеет к первой попавшейся хорошенькой девчушке. Он, видите ли,
каждый день при виде ее готов разрыдаться. Ты думаешь, он идиот, и все это
отлично видят. И на сей раз ты, против обыкновения, пожалуй, прав.
Я смотрю на тебя снизу вверх. Это всего лишь означает, что снова
включен телевизор; кроме папок с газетными статьями, телевизор - это все,
что имеется в моем распоряжении. Я, как всегда, пытаюсь что-то прочесть,
вглядываясь в лица на экране, пока те не сливаются в образ собеседника. И я
называю собеседника "ты", к этому "ты" обращаюсь, адресую ему свои фразы,
улавливаю его, то есть твои, комментарии. Смешно. Но с кем прикажешь об этом
говорить, как не с тобой?
Ты думаешь, у меня разыгралось воображение. И сегодня тебя это снова
страшно забавляет. Благодарю. Благодарю за твой оценивающий ироничный
взгляд, за твою высокомерную ухмылку. Нет, в самом деле, сегодня вечером ты
держишься прямо-таки аристократично. Или пижонишь? Секунду, я опишу, как ты
выглядишь.
Как и следовало ожидать, стильный костюм сшит на заказ. Коричневый с
искрой? Дипломатический серый? Свободная поза, нога на ногу, кресло
буйволиной кожи, рука небрежно покоится на спинке, в руке сигарета, а как
же! Приятный мужской аромат. Сразу видно, мой милый, что глаза у тебя
посажены очень близко, а между ними красуется горбинка длинного
клювообразного носа. Орел-мужчина, вот-вот взлетишь, сразу внушаешь
симпатию, стоит тебе улыбнуться. Точнее говоря, улыбаешься ты постоянно.
Плюс три твои импозантные морщины, твои жесты. Например, ты то и дело
складываешь ладони ковшом. Радушно, открыто. Иногда, возможно даже
неосознанно, ты вытягиваешь в мою сторону указательные пальцы, будто хочешь
предоставить мне слово. Я прямо слышу, как ты говоришь: "Выскажись, облегчи
душу, друг мой!" - а сам продолжаешь молча улыбаться, и я пытаюсь себе
представить, что ты легонько хлопаешь меня по плечу, ей-богу.
Хотелось бы мне вот так же нежно коснуться ее губ, одним пальцем. Они
бы тотчас уступили, думаю я каждый раз, когда вспоминаю об этом, когда
воображаю себе это, вот как сейчас. Они бы разжались, эти губы. И открылись.
И я бы коснулся этой тонкой, влажной пленки - твердой теплой эмали ее зубов.
Ну так и переспи с ней, хочешь ты сказать, не правда ли? Ей скоро
восемнадцать, и она давно не девственница, какого черта. В таком возрасте
все они нынче трахаются с кем ни попадя, в чем проблема? С какой мягкой,
певучей интонацией ты умеешь произносить подобные фразы. Как это
умиротворяет. Как долго ласкает слух твоя бархатная интонация и как легко и
мирно скользят тогда у меня в голове самые невыносимые мысли. Мысли вроде
этой. Как будто вопрос в том, чтобы переспать со школьницей. Господи, да
разве в этом дело? Но я никак не могу додумать, не могу выразить в чем.
У тебя всегда такие ответы. То ли мелкие прорицания, то ли бездарные
шутки, никогда не могу понять. Может, я спятил, но почему-то считаю вполне
возможным, что в подобных высказываниях таится какая-то глубина. А иначе как