"Норберт Ниман. Школа насилия " - читать интересную книгу автора

поребрика. Шайка выстраивается в две шеренги, на дальнем конце Майер, он как
раз трогается с места. На его детском лице гримаса злости, лохматые брови
под бритым черепом упрямо нахмурены. Кевин Майер, молчун, одиночка. Он
движется прямо на Дэни Тодорика. Врезается скейтбордом в бетон совсем рядом
с Дэни, на расстоянии ладони. На полной скорости.
Доска встает вертикально, а Кевин Майер летит, загребая руками и широко
раскинув выпрямленные ноги. Он летит. Приземляется на край газона, уверенно,
небрежно спружинив. Цирковой номер перед безмолвной публикой. И прежде чем
соскочить, прежде чем прыгнуть назад на линию движения между молчащими
людьми, чтобы снова начать разбег, а потом еще раз и еще раз, он взглядом
ищет и находит меня. Целую секунду он смотрит прямо мне в лицо.
Каждый прыжок происходит по той же схеме. Но Кевин катит все быстрее, а
скейтборд ударяется о бетон все жестче и все ближе к Тодорику, в сантиметрах
от Тодорика, а тот сидит неподвижно, продолжая улыбаться. Майер
катапультирует все выше, и каждый раз все более демонстративно и холодно
проверяет мою реакцию. Точнее говоря, мое полное оцепенение.
И наконец Надя. Ее выход. Она выступает из ряда, принимает стойку прямо
посреди траектории Майера, подбоченивается. Надя. Вот она преградила путь
бритоголовому, этому столь же тупому, сколь и воинственному парню с
огромными детскими глазами, который несется прямо на нее. Вот она хватает
его за рукав майки, вот пытается его задержать. Он вырывается, она упрямо
кривит губы, в ответ он строит рожу. Теперь она садится на землю. Он
подкатывает к ней почти вплотную, круто сворачивает в сторону, толпа
отшатывается, я тоже наконец отпрянул.
И последняя картинка: прежнее место действия, старая расстановка фигур.
Воздушная акробатика Кевина Майера над кустарником. Бешеное, нелепое
трепыхание рук и ног, раскат вверх ногами, вплоть до сальто. Наконец первые
попытки приземлиться в кустах. Сначала треск доски, затем хруст веток. Потом
и кровь, длинная рваная царапина на голове, кровь быстро, будто по желобкам,
бежит по лбу и за ушами и капает на майку. А Кевин все повторяет свой трюк,
яростно, неукротимо продолжает разгоняться. С этими его гримасами, полными
ненависти детскими гримасами. Детское лицо под сеткой тонких красных нитей.
Вдруг толпа расступается.
Улыбчивый. Сейчас его выход. Дэни Тодорик поднимается, улыбаясь,
медленно. Стоит. Его ирокез рядом с черепом скинхеда, который наклоняется,
чтобы поднять свой скейт. В руке у Дэни щелкает финка, он улыбается,
небрежно, совсем близко, просто так.
Потом свалка, потом я больше ничего не знаю.
Потом Надя. Идет прямо на меня.
"Насилие в школах", - киваешь ты с неожиданным выражением
озабоченности. Словно я собираюсь поведать тебе о неслыханных зверствах в
отдаленных регионах мира или о темных махинациях в некой социальной среде, о
существовании коей ты вряд ли подозревал. Мы уже слышали, читали о тамошних
жутких ритуалах - вот что означает твой нахмуренный лоб, да? Или ты думаешь,
что теперь тебе пора защищаться? Но я же не собираюсь ни в чем тебя
упрекать. Во всяком случае сегодня. Расслабься, откинься на спинку кресла,
склони голову набок, подопри ее кулаком. Как тебя учили. И подожди минуту. Я
же только спрашиваю себя, чего они хотят, хотят именно от меня, эти
подростки.
И разве они вообще чего-нибудь от меня хотят?