"Ларри Нивен. Четвертая профессия" - читать интересную книгу автора

членов его семьи, а также президента вновь избранного, но еще не
вступившего в должность, и вице-президента в том случае, если они
обращаются с подобной просьбой. - Моррис перевел дыхание. - Когда-то в
наши функции входила и охрана высокопоставленных иностранных гостей.
До меня, наконец, дошло:
- Так вы по поводу "монаха"?
- Совершенно верно. - Моррис уставился на собственные руки. В придачу
к значку ему следовало бы приобрести профессиональную уверенность в себе,
но ее не было в помине. - Странное это дело, Фрейзер. Мы взялись за него
не только потому, что когда-то охраняли иностранных гостей, но еще и
потому, что никто больше не хотел за него браться.
- Стало быть, вчера вечером вы сидели в "Длинной ложке", охраняя
пришельца из Космоса?
- Вот именно.
- Где же вы были позавчера?
- Это когда он впервые у вас появился?
- Ага, - сказал я, припоминая. - В понедельник вечерком...


Он заявился в бар через час после открытия. Казалось, он скользил,
едва касаясь пола подолом своей сутаны. Можно было подумать, что он
катится на колесах. И вообще он был какой-то неправильный - чтобы окинуть
взглядом его целиком, приходилось чуть не выворачивать глаза наизнанку.
Одеяние "монахи" носят странное - собственно, ему они и обязаны своим
прозвищем. Капюшон спереди раскрыт, будто прячет в своей тени глаза,
раскрыта и сутана, но в ее складках ровным счетом ничего не видно. Тень
слишком густа. Когда он шел ко мне, сутана, по-моему, раздвинулась еще
шире. Но под ней, мне померещилось, и вовсе ничего не было.
В "Длинной ложке" вдруг воцарилась полная тишина. Посетители во все
глаза вытаращились на "монаха", - а тот взгромоздился на высокий табурет в
конце стойки и принялся заказывать.
Он казался пришельцем из другого мира, да, собственно, и был им. Но
уж очень сверхъестественно он выглядел.
Пил "монах" по самой диковинной системе, какую можно себе вообразить.
Я держу выпивку на трех длинных полках, бутылки расставлены более или
менее по типам спиртного. "Манах" двинулся по верхнему ряду справа налево,
заказывая по глоточку из каждой бутылки. Пил он не разбавляя, без льда.
Пил тихо, размеренно, в высшей степени сосредоточенно.
Голос он подавал только для того, чтобь заказать очередную порцию. Из
своей сутаны не вылезал и показал мне только одну руку. Рука была похожа
на цыплячью лапу, разве что побольше размером, с узловатыми, очень
подвижными суставами и с пятью пальцами вместо паложенных цыпленку
четырех.
К закрытию "монаху" осталось лишь четыре бутылки до конца верхней
полки. Расплатился он бумажками достоинством в один доллар и ушел, катясь
так же ровно, как и когда пришел, еле касаясь пола подолом сутаны. Я
свидетельствую как знаток: он был абсолютно трезв. Алкоголь на него никоим
образом не подействовал.