"Эдмунд Низюрский. Невероятные приключения Марека Пегуса " - читать интересную книгу автора

не успел. Он секунду озирался и наконец с решимостью отчаяния спрятался в
футляр виолончели.
В прихожей раздались шаги, и на пороге появился пан Цедур, коллега пана
Фанфары, элегантный мужчина с пышной шевелюрой.
- Как поживаешь, piccolo?[1] - приветливо махнул он мне рукой и
огляделся. - А где же мэтр Фанфара... Ах, мэтр изволит почивать. -
Пружинящим шагом он направился к постели. - Эй, Анатоль, ты все еще в
объятиях Морфея? Вставай, лысый Аполлон!
- Пожалуйста, не будите его, - подскочил я к пану Цедуру. - Пан Фанфара
заболел. У него сыпной тиф.
- Тиф, у такого ковбоя? - удивился пан Цедур. - Ты, наверное, шутишь,
мой bambino[2]. Извини, мой мальчик, но я должен сказать ему пару слов по
делу, не терпящему отлагательств, - на карту поставлены судьбы искусства.
- Знаю, знаю, - сказал я, стараясь не подпускать пана Цедура к пану
Фанфаре, - вы, наверное, пришли за виолончелью.
- Угадал, bambino mio, - ответил пан Цедур с изысканной улыбкой,
стараясь отодвинуть меня в сторону. - Именно это привело меня к вашему
бунгало.
- Не выйдет, - сухо ответил я. - Виолончели нет.
- Как это - нет? - поднял брови пан Цедур.
- Нет... нет, - проговорил я, - потому что... потому что пан Фанфара
отдал ее склеить.
- Склеить? - пан Цедур приободрился. - Что за чепуху ты мелешь, piccolo
bambino!
- Да, отдал склеить, - врал я уже напропалую, - потому что виолончель
треснула вдоль и поперек.
- Да вот же она! - Пан Цедур вырвался из моих рук и подбежал к
футляру. - Скажи своему maestro doloroso[3], что я верну ее, как только он
выздоровеет. Тифозные не играют на музыкальных инструментах.
- Не трогайте! - закричал я. - Пан Фанфара велел ничего вам не давать,
вы и так обслюнявили у саксофона весь мундштук.
- Так и сказал? О лысый diavolo[4]! Это ничего не меняет. Виолончель
для артиста - рабочий инструмент. Великий Паганини в порыве творческого
экстаза три раза вдребезги разбивал свою скрипку. А тут... подумаешь -
обслюнявили мундштук!
Рассуждая таким образом, он все ближе подходил к футляру, и не успел я
опомниться, как он схватил его, поднял - и охнул:
- Что за черт, как я ослаб!
Он постоял в раздумье, потом попытался вскинуть футляр на плечо.
- О, per Bacco[5]! - громко воскликнул он. Футляр с глухим стуком упал
на землю. В ту же секунду изнутри донесся пронзительный вопль Мухи Чопека:
- Ай, ай... спасите!
Испуганный, пан Цедур отскочил от футляра.
- Что это? Ты что-нибудь слышал, bambino mio? С минуту он
прислушивался, потом подошел и с опаской приоткрыл футляр. Оттуда вывалился
Муха Чопек.
- Ой... ой... моя нога! - завопил он и тут же выскочил в окно.
Пан Цедур остолбенел от удивления.
- Что это за шутки? - спросил он, вытирая лоб платком. - Пан Анатоль,
видно, решил позабавиться? Ну, подожди, fratello mio[6], я тоже умею шутки