"Джон Норман. Тарсмен Гора" - читать интересную книгу автора

попытавшись сесть на него, ушиб о него ногу. Но затем я вспрыгнул на стол,
затратив на это такое усилие, как если бы поднимался на одну ступеньку
лестницы в общежитии колледжа. Само движение получилось совсем другим.
Гравитация была меньше, чем должна была быть. Значит, эта планета меньше
Земли, и, судя по величине Солнца, ближе к нему.
И одет я был по-иному. Охотничьи ботинки, меховая шапка и тяжелая
одежда исчезли. Я был одет в нечто вроде красноватой туники с каким-то
желтым поясом. Несмотря на все приключения в лесу, я был чист. Значит,
меня вымыли. На пальце правой руки находилось красное кольцо с символом
"К". Я был голоден. Сидя на столе, я попытался понять все это, что мне
никак не удавалось. Как ребенок на огромном заводе или складе, я не мог
понять, что за вещи меня окружают, что я испытываю.
Вдруг одна из панелей в стене убралась внутрь, и в комнату шагнул
высокий рыжий мужчина лет сорока пяти, одетый так же, как и я. Я не знал,
что и подумать. Этот человек на вид был землянином. Он улыбнулся, подошел
ко мне, и, положив руки мне на плечи, сказал:
- Ты мой сын, Тэрл Кэбот.
- Да, я - Тэрл Кэбот, - сказал я.
- Я твой отец, - сказал он.
Мы обменялись рукопожатием, и этот привычный жест успокоил меня. Я
был удивлен тем, что безоговорочно поверил тому, что этот человек не
только землянин, но и мой пропавший отец.
- Как мать? - спросил он.
- Умерла уже много лет назад.
- Из всех них я любил ее больше всего, - сказал он, повернулся и
отошел к стене, чтобы скрыть свое потрясение от этого известия. Я не хотел
сочувствовать ему, но не смог сдержаться, за что разозлился на себя. Разве
он не бросил меня и мою мать? И как просто сказал он "из всех них", кто бы
они не были! Я не хотел знать этого.
Но, не смотря на все это, мне захотелось подойти к нему, взять его за
руку, коснуться его. Я чувствовал родство с ним, с его горем. Глаза мои
затуманились. Во мне поднялось что-то, какие-то болезненные воспоминания,
до сих пор молчавшие - воспоминания о женщине, которую я едва помнил, ее
красивое лицо, руки, успокаивающие проснувшегося среди ночи ребенка. И
кроме ее лица я вспомнил еще одно.
- Отец, - сказал я.
Он выпрямился, пошел навстречу мне через комнату. Невозможно было
сказать, плакал он или нет. В глазах его была горечь и печаль, и мои
жесткие чувства смягчились. Глядя в них я с радостью понял, что есть хотя
бы один человек, любящий меня.
- Сын мой, - сказал он.
Мы встретились на середине комнаты и обнялись. Я плакал, и он тоже, и
мы не стыдились друг друга. Позднее я узнал, что и в этом мире сильные
люди могут переживать, и что лицемерная хладнокровность тут, как и в моем
мире, не в почете.
Наконец, мы разжали руки.
- Она будет последней, - сказал он. - Я не имел права позволять ей
любить меня.
Я промолчал.
Он почувствовал мои мысли и сказал: