"Андре Нортон. Грифон торжествует ("Колдовской мир")" - читать интересную книгу автора

моим господином... либо не вернусь вообще!
Нальда стояла, прижавшись плечом к седельной луке, напряженно
всматриваясь в меня. Затем резко кивнула, как часто делала, когда мы
приходили к решению какой-либо проблемы.
- Так и будет, моя Леди. Будьте уверены, что когда вы отправитесь
взымать долги, все так и произойдет, как вы хотите. Пусть наша богиня -
Владычица Храма Урожая - будет вашим проводником, ибо она заботится о тех,
кто борется за правду!
Я попрощалась с Нальдой, но ее воззвание к Гунноре, богине, которая
беспокоится за женскую половину рода человеческого, тронуло меня до глубины
души, и мысленно я благословила ее за это, хотя и произнесено оно было под
сенью Дома Пламени, где могущество Гунноры бессильно.
И там, за этими стенами, осталась еще одна женщина, открывшая мне не
одну страницу из учения Дам. Когда первые, еще совсем бледные лучи света
нового дня коснулись моего лица, я подумала о ней - бывшей Аббатисе
Мальвине, чье одряхлевшее тело заботливо обхаживают ее "дочери", которые,
наверное, и не догадываются о том, какие мысли ее гложут.
Я искала ее в смятении, и даже заходя в небольшой, окруженный стенами
садик, место бесконечной умиротворенности, я не смогла успокоиться, по
крайней мере, в тот момент; и мне, возбужденной и нетерпеливой, казалось,
что она чересчур стара, чтобы понять мои чувства. Мальвина так близко
подошла к совершенному идеалу учения Дам - так с какой стати она должна
проникнуться ко мне сочувствием?
Но вот наши глаза встретились, и я поняла, что она все понимает. Она не
оценивала меня в течение того долгого мгновения, когда мы сидели,
прикованные взглядами друг к другу, не осуждала моего нетерпения. А просто
вбирала в себя столь мешающую мне жалость к самой себе, чувство возмущения,
проясняя таким образом мои мысли.
- Я не позволю, чтобы все так закончилось! - выкрикнула я в пылу боли и
гнева, пожирающих друг друга в бушующем урагане страстей.
Все так же наши взгляды неотрывно следили друг за другом. Она ничего не
говорила. А мне, молодой и неопытной, так хотелось, чтобы кто-нибудь указал
мне. "Джойсан, делай это, делай то - и тогда все будет в порядке". Но не
было никого, кто мог бы дать мне такие указания. Я была совсем одинока.
Это одиночество и являлось сутью того, что беспрерывно снедало меня.
- Я его жена - и не только потому, что нас соединили узы брака, но и по
велению сердца! - вызывающе бросила я. Такой эмоциональный всплеск,
возможно, здесь считался греховным. Дамы Норстатта отказывались от всех
желаний плоти, становясь послушницами. - У меня есть все права на него - а
мы все так же разделены!
Она ничего не отвечала, а я, думая о своей утрате, обрушивала на нее
поток слов, вес более резких.
- Мы противостояли злу, и я все мечтала, как потом мы справим настоящую
свадьбу. Он... я понимала, что он изнурен этой борьбой, что вскоре должен
вернуться ко мне... Может, после того, как злой рок перестанет его
преследовать, он освоится с тем, что это такое - быть самим собой. Поэтому я
и была так терпелива.
Сейчас, вспоминая те свои слова, я в напряжении потянула поводья и
уставилась вперед, не видя дороги.
- Я пыталась дать ему понять - и словом, и делом, - что именно в нем-то